Исчезнувшая - Гиллиан Флинн (2013)

Короче говоря, деньгами я теперь стараюсь не сорить. Мне придется жить на эти накопления довольно долго, вплоть до самоубийства. Буду скрываться сколько потребуется, чтобы увидеть, как Лэнс Николас Данн станет всемирным изгоем, как его арестуют, упекут в тюрьму, закуют в наручники и нарядят в оранжевую робу, напоминающую костюм парашютиста. Я хочу увидеть, как он изворачивается, потеет и уверяет всех в невиновности, мол, его подставили. А потом я отправлюсь на юг, по течению реки, где встречусь сама с собой, то есть с придуманной Эми, плавающей в Мексиканском заливе. Я возьму билет на увеселительный круиз (любое судно, способное вывезти меня на глубокую воду, лишь бы не требовали документов), выпью несколько коктейлей (джин со льдом), а после проглочу упаковку снотворного и, когда все отвернутся, молча перевалюсь через борт с карманами, набитыми камнями, как Вирджиния Вулф. Чтобы утопиться, нужна сила воли, но у меня этого добра хватает. Возможно, мое тело никогда не найдут, но не исключено, что оно обнаружится через неделю, или месяц, или даже позже, когда разложение уже не позволит точно датировать смерть. Таким образом, я обеспечу последнее доказательство, уготовив Нику прямую дорогу к тюремному столу, где ему вкатят смертельную дозу яда.

Конечно, хотелось бы дождаться и увидеть его мертвым, но, учитывая состояние нашей судебной системы, до исполнения приговора могут пройти годы, а на это у меня ни денег, ни терпения не хватит. Я готова встретиться со своими сестрами Хоуп.

Около пятисот долларов ушло на обустройство быта — качественные простыни, приличная лампа, полотенца, которые не стоят колом от многолетнего отбеливания. Но вообще я стараюсь обходиться тем, что дают. Через несколько домиков от меня живет неразговорчивый парень, сущий Гризли Адамс: окладистая борода, колечки с бирюзой и гитара, на которой он изредка бренчит на веранде по вечерам. Он назвался Джеффом, но думаю, что он такой же Джефф, как и я — Лидия. Мы только киваем друг другу при встрече, но время от времени он приносит мне рыбу в большой сумке-холодильнике. Вот уже дважды угощал меня, судя по запаху, свежей, хоть и без головы и чешуи. «Свежая рыба!» — говорит он, постучав в двери, и, если я не открываю сразу, он уходит, оставляя сумку на пороге. Я жарю рыбу на вполне приличной сковородке, которую купила на распродаже в «Уолмарте», и радуюсь бесплатной еде.

— Где вы берете эту рыбу? — как-то спросила я его.

— Там, где она есть, — ответил Джефф.

Дороти, администратор мотеля, прониклась ко мне симпатией, она угощает помидорами с собственного огорода. Я ем помидоры, которые пахнут землей, как рыба пахнет озером. И думаю при этом, что уже в следующем году Ник окажется в таком месте, куда не проникают запахи снаружи. Там лишь искусственные ароматы дезодорантов, вонь обуви, дрянной пищи и старых тюфяков. Это для него самый страшный кошмар. В дурных снах он видит, как попадает в тюрьму, не совершив преступления, но и не сумев доказать свою невиновность. Ник в кошмарах всегда попадает в западню, оказывается жертвой сил, ему не подвластных.

После такого сна он всегда вскакивает, одевается и уходит из дому. Бродит по ближним улицам или по какому-нибудь парку. В Нью-Йорке он бродил по парку, в Карфагене блуждал вдоль реки. Он человек улицы, не широкого пространства, а улицы. Нет, он не путешественник и не турист; он не умеет разводить костер. Не сможет поймать рыбу, чтобы накормить меня. Но он хочет всегда ощущать свободу, иметь выбор. Даже если три часа сидит на диване и смотрит бои без правил, то желает быть уверенным, что может встать и выйти в любую минуту.