Инферно - Дэн Браун (2018)

Семь столетий после его создания творение Данте служило предметом восхищения и источником вдохновения величайших творцов человечества. Его переводили на разные языки, сочиняли вариации на его тему. Видение ада Данте нашло отражение в литературном наследии Лонгфелло, Чосера, Маркса, Мильтона, Бальзака, Борхеса и даже нескольких пап. Монтеверди, Лист, Вагнер, Чайковский, Пуччини, а из современных композиторов – Лорина Маккеннитт, чье творчество особенно нравилось Лэнгдону, сочинили произведения, основанные на этой поэме. Даже современный мир видеоигр и приложений для планшета изобиловал материалами, связанными с ней.

Чтобы приобщить своих студентов к удивительному миру Данте, насыщенному яркими символами, Лэнгдон даже читал специальный курс лекций о неизменной образности созданных им и его последователями произведений.

– Роберт, – окликнула его Сиенна, подходя ближе к стене с изображением. – Взгляните-ка на это! – Она показала на участок в нижней части воронкообразной преисподней.

Там был изображен «Малеболже», что означает «Злые Щели», или «Злопазухи». Так в «Божественной Комедии» назывался восьмой, предпоследний круг ада, разделенный на десять рвов – каждый для своей категории грешников.

Сиенна продолжала еще более взволнованно:

– Видите?! Разве не это было в вашем видении?!

Лэнгдон прищурился, пытаясь разглядеть, что именно привлекло внимание Сиенны, но ничего не увидел. Заряд электричества кончался, и изображение начало тускнеть. Он снова энергично потряс цилиндрик, и картинка вновь ожила и заиграла красками. Чтобы увеличить изображение, Лэнгдон установил необычный проектор на краю стола у противоположной стены и, стоя чуть в стороне, чтобы не загораживать луч, перевел взгляд на картину.

Сиенна снова показала на участок, изображавший восьмой круг ада:

– Видите? Помните, вы говорили, что в ваших галлюцинациях была пара ног, торчавших из земли, с написанной на них буквой «R»? – Она ткнула пальцем в нужное место. – Вот эти ноги!

Лэнгдон много раз видел эту картину и знал, что в десятом ряду Злых Щелей изображены закопанные в землю вниз головой грешники с торчавшими наружу ногами. Но его поразило, что в изображении на стене на одной ноге была выведена грязью буква «R» – в точности как в его видении.

Господи Боже! Лэнгдон еще пристальнее вгляделся в крошечную деталь.

– Этой буквы «R»… на картине Боттичелли нет!

– А вот еще одна буква, – заметила Сиенна, показывая пальцем.

Лэнгдон перевел взгляд на другой ряд Злых Щелей, где буква «E» была нацарапана на лжепророке со свернутой шеей.

Что за черт?! В картину внесены изменения!

Теперь он заметил, что буквы есть на грешниках во всех десяти рядах Злых Щелей. «C» – на обольстителе, которого бесы стегали кнутами… еще одна «R» – на воре, которого жалили змеи… «A» – на взяточнике, которого бесы варили в смоле.

– Этих букв точно нет на картине Боттичелли, – уверенно заявил Лэнгдон. – Изображение изменили с помощью цифровых технологий.

Он вернулся взглядом к картине и стал читать сверху вниз буквы, нацарапанные во всех десяти рядах Злых Щелей.

C… A… T… R… O… V… A… C… E… R

– Catrovacer? – произнес Лэнгдон. – Это итальянский?

Сиенна покачала головой.

– И не латынь. Никогда такого не встречала.

– Может… это подпись?

– Catrovacer? – Она с сомнением покачала головой. – На имя не похоже. Но посмотрите-ка лучше сюда. – Она показала на фигурку в третьем ряду Злых Щелей.

Лэнгдон вгляделся, и по спине у него побежали мурашки. Среди грешников, толпящихся в третьем ряду, имелось изображение культового образа Средневековья – закутанного в плащ человека в маске с длинным клювом и равнодушным взглядом холодных глаз.

Чумная маска.

– А у Боттичелли есть врачеватель чумы? – поинтересовалась Сиенна.

– Однозначно нет! Эту фигуру добавили.

– Боттичелли оставлял автограф на оригинале?