Пентаграмма - Ю. Несбё (2009)

Харри глубоко затянулся. Смесь никотина и свежего воздуха наполнила легкие — система снова заработала. Впервые за долгое время Харри почувствовал вкус табака, кстати даже приятный, и на секунду забыл, что скоро может потерять все. Работу. Ракель. Душу.

Потому что был день.

И начался он хорошо.

Действительно, как-то не верилось.

Харри заметил, что она обрадовалась, услышав его голос.

— Я переговорил с отцом. Ему это даже больше понравилось, чем Олегу. И Сестрёныш туда собирается.

— Премьера? — переспросила она с веселыми нотками в голосе. — В Национальном театре? Вот это да!

Иногда — как сейчас, например, — ей нравилось говорить с нарочитым воодушевлением, но Харри все равно был рад.

— Что наденешь? — спросила она.

— Ты еще не ответила: да или нет?

— Отвечу.

— Костюм.

— Который?

— Посмотрим… Наверное, тот, что я купил на Хегдехёугсвейен на позапрошлое семнадцатое мая.[19] Ну, знаешь, такой серый с…

— Это ведь единственный твой костюм, Харри!

— Тогда точно его.

Она рассмеялась. Ее смех был таким же мягким, как ее кожа, и таким же нежным, как поцелуи, и Харри он нравился больше всего на свете.

— Тогда я за вами заскочу в шесть, — сказал он.

— Хорошо. Но, Харри…

— Да?

— Не думай, что…

— Знаю. Это просто поход в театр.

— Спасибо, Харри.

— Да было бы за что…

Она опять засмеялась. Холе знал, что, стоит ей прийти в нужное расположение духа, он может заставить ее смеяться над всем на свете. Они становились как бы одним целым. Одна голова, одна пара глаз. Даже говорить ничего не нужно было. Достаточно просто указать.

Харри заставил себя положить трубку.

Был день. По-прежнему хороший.

Было решено, что во время операции Беата будет дома у Олауг Сивертсен. Мёллер решил не рисковать, ведь объект (два дня назад Волер начал называть преступника «объектом», и теперь все стали следовать его примеру) мог обнаружить ловушку и внезапно изменить последовательность мест преступления.

Зазвонил телефон. Эйстен поинтересовался, как у Харри дела. Харри ответил «хорошо» и спросил, что нужно. Эйстен сказал, что ему просто хотелось узнать, как самочувствие. Харри смутился. К такой заботе он не привык.

— Спишь?

— Ночью спал, — ответил Харри.

— Это хорошо. А код? Разгадал?

— Частично. Теперь я знаю где и когда, но не знаю зачем.

— То есть ты можешь прочитать текст, но не понимаешь, что он означает?

— Вроде того. Разберемся, когда его поймаем.

— И чего ты не понимаешь?

— Многого. Например, зачем нужно было прятать один из трупов. Или эту детальку про пальцы: все с левой руки, но разные: указательный, средний, у третьей жертвы — безымянный.

— Ну так последовательно! Может, он систематик?

— Согласен, но почему бы не начать с большого? Может, в этом тоже заключается сообщение?

Эйстен хохотнул:

— Брось, Харри. Код, он как женщина. Либо ты его разгадаешь, либо сойдешь с ума.

— Ты уже говорил.

— Да ну? Смотри, какой я заботливый… Глазам своим не верю, Харри, у меня пассажир! Созвонимся.

— О'кей.

Харри посмотрел, как в медленном вальсе кружит сигаретный дым, и взглянул на часы.

Он сказал Эйстену не все. Кажется, остальные детали скоро станут понятны. Несмотря на ритуалы, в этих убийствах не чувствовалось ни ненависти, ни фанатизма, ни страсти. Ни любви, если уж на то пошло. Это-то и удивляло. Преступник действовал идеально, словно по учебнику или инструкции. Или даже механически. Во всяком случае, у Харри было ощущение, будто он играет в шахматы с компьютером, а не с воспаленным сознанием душевнобольного. Время покажет.

Он посмотрел на часы.

Сердце билось в такт с секундной стрелкой.

Глава 27

Суббота. Операция

Настроение у Отто Тангена становилось все лучше и лучше.