Пентаграмма - Ю. Несбё (2009)

— Мой Свен? Господи, поймите же, это ошибка! Свен и мухи не обидит.

Беата защелкнула револьвер и отошла к кухонному окну, откуда открывался вид на парковку на Швейгордс-гате.

— Будем надеяться. Но чтобы это выяснить, нужно его сначала арестовать.

Сердце Беаты учащенно билось, усталость как рукой сняло. Вместо нее сейчас ощущались легкость и предвкушение чего-то особенного — словно она приняла допинг. Этот старый табельный револьвер принадлежал еще ее отцу. Однажды она услышала, как он сказал товарищу, что никогда не смог бы доверить свою жизнь пистолету.

— Так, значит, он не сказал, когда именно придёт?

Олауг покачала головой:

— Сказал, ему нужно кое-что уладить.

— У него есть ключ от входной двери?

— Нет.

— Хорошо. Значит…

— Я ее не запираю, когда знаю, что он придет.

— Дверь и сейчас не заперта?

Беата почувствовала, как кровь прихлынула к голове, а голос стал резким и грубоватым. Она не знала, на кого сердится больше: на старушку — за то, что к ней прислали охрану из полиции, а она оставила открытой входную дверь для сына, или на саму себя — за то, что не проверила элементарных вещей.

Она перевела дыхание, чтобы голос стал поспокойней:

— Олауг, прошу оставаться здесь. А я пройду в коридор и…

— Эй, есть кто?! — услышала Беата крик за спиной.

Сердце забилось еще быстрее, и она, развернувшись, протянула вперед руку, держа тонкий белый указательный палец на тяжелом гладком спусковом крючке. К двери из коридора двигался силуэт мужчины. Беата не слышала, как он вошел. Добрая-добрая, глупая-глупая…

— Ух ты! — Силуэт хохотнул.

Беата прицелилась в голову, но через долю секунды отпустила крючок.

— Кто это? — спросила Олауг.

— Легкая кавалерия, фрекен Сивертсен, — ответил человек. — Инспектор Том Волер.

Он протянул руку, бросил короткий взгляд на Беату и сказал:

— Кстати, фрекен Сивертсен, я позволил себе закрыть вашу входную дверь.

— Где остальные? — спросила Беата.

— Остальных не будет. Только ты и я, дорогая… — Том Волер улыбнулся, и у Беаты мороз пробежал по коже.

Миновало восемь.

По телевизору предупредили, что со стороны Англии надвигается холодный фронт и жара скоро закончится.

В коридоре редакции Рогер Йендем сказал коллеге, что последние два дня полиция жутко неразговорчива, а значит, что-то готовится. Прошел слух, что подняли отряд быстрого реагирования, а его командир Сиверт Фалькейд уже двое суток не отвечает ни на единое телефонное сообщение. Коллега ответил, что Рогер выдает желаемое за действительное, так же думали и в редакции, поэтому на первой странице оказался холодный фронт из Англии.

Бьярне Мёллер сидел на диване и смотрел «Такт за тактом». Ему нравился ведущий, Ивар Дюрхёуг, и песни, которые звучали в передаче. Пускай кое-кто на службе считает, что это шоу интересно только бабушкам и тетушкам, а ему нравится. Ему всегда казалось, что в Норвегии много талантливых певцов, которые остаются в тени. Но сегодня вечером у Мёллера не получалось сосредоточиться на словах песен: он сидел, бессмысленно уставившись в экран, и думал только о текущем докладе, который ему по телефону только что представил Харри.

В пятый раз за полчаса он посмотрел на часы, потом на телефон. Харри обещал позвонить, как только выяснится еще что-нибудь. Начальник криминальной полиции просил Мёллера доложить обстановку, как только операция будет закончена. Мёллер подумал, что у начальства, наверное, в летнем домике тоже есть телевизор, и он сейчас сидит точно так же, смотрит на открытые слова на экране (второе и третье: «just» и «called»), молчит и думает совершенно о другом.

Отто затянулся, закрыл глаза и. представил себе, как загорелся свет в окнах, ветер шумит в сухих листьях. К его разочарованию, шторы задернулись. Вторая жестянка давно уже лежала в канаве. Нильс убежал домой.