Пентаграмма - Ю. Несбё (2009)

Тойя свернулась в постели калачиком и смотрела на свое отражение в зеркальной двери, снятой со шкафа и приставленной к стене. Она слышала шум воды в душе этажом ниже. Он смывал ее с себя. Тойя повернулась. Матрац мягко обволакивал тело. Она взглянула на фотографию: они улыбались в камеру. Это была какая-то поездка, возможно во Францию. Она провела рукой по прохладному одеялу. Его тело тоже было холодным. Холодным, твердым и мускулистым, вовсе не старым. В особенности ягодицы и ляжки. Он сказал, что это потому, что когда-то танцевал. Тренировал мышцы в течение пятнадцати лет, и они никуда уже не денутся.

Тойя посмотрела на его брюки на полу, на черный ремень.

Пятнадцать лет. Никуда уже не денутся.

Она перевернулась на спину, забралась на кровати чуть выше, чувствуя, как перекатывается вода по внутренней стороне резинового матраца. Теперь все будет по-другому. Тойя будет умницей. Послушной. Совсем как хотели папочка с мамочкой. Она стала Лисбет.

Тойя прислонилась головой к стене, а тело все глубже погружалось в матрац. Вот что-то ткнуло ей между лопаток. Ей казалось, она лежит в лодке на реке… Откуда взялась эта мысль?

Вилли спрашивал ее, умеет ли она обращаться с фаллоимитатором. Она пожала плечами. Послушная. Он открыл ящик с инструментами. Она зажмурилась, но все равно видела перед собой полоски света на засыпанном соломой полу амбара. А когда почувствовала что-то во рту, на вкус оно оказалось словно силос. Но она ничего не сказала. Умница.

Такой же умницей она была, когда Вилли учил ее говорить и петь, как сестра. Ходить и улыбаться, как она. Он дал гримеру фотографию Лисбет и объяснил, что хочет, чтобы Тойя выглядела именно так. Единственное, чего она не научилась делать, — так это смеяться, как Лисбет, и Вилли попросил ее не смеяться. Иногда ей было не совсем ясно, в чем дело: в роли Элизы Дулитл или в отчаянной тоске Вилли по Лисбет. А сейчас она лежала здесь. Возможно, здесь дело тоже было в Лисбет — для него и для нее. Как там говорил Вилли? Порок стремится достичь дна?

Что-то снова ткнуло ей между лопаток, и Тойя недовольно заерзала.

Сама она, откровенно-то признаться, не слишком тосковала по сестре. Не то чтобы она была меньше остальных потрясена ее исчезновением, но оно открывало для нее новые двери. У нее взяли интервью, а группе «Спиннин Уил» предложили неплохие деньги за серию концертов в память Лисбет. И, конечно, эта роль в мюзикле, которая обернулась таким успехом. Когда они праздновали премьеру, Вилли сказал, что теперь ей нужно только научиться быть знаменитостью. Звездой. Дивой. Она сунула руку за спину. Что там мешает? Ничего не нащупала. Через какое-то время вновь словно кто-то дотронулся до нее. Надо выяснить.

— Вилли?

Она хотела было крикнуть погромче, чтобы перекричать душ, но вспомнила строгий наказ Вилли не повышать голос. Сегодня у нее выходной, но все остальные дни недели ей придется петь каждый вечер. Когда она пришла, он и вовсе попросил ее молчать, хотя до того собирался отрепетировать с нею пару сцен, которые на премьере получились хуже остальных, и даже попросил нанести грим, чтобы для лучшего эффекта быть похожей на Элизу.

Тойя стянула простыню, под ней ничего не оказалось, лишь синий полупрозрачный резиновый матрац. Что же тогда выпирало? Она провела по матрацу рукой. Что-то было под резиной, но ей ничего не было видно. Она потянулась к лампе на ночном столике, включила ее и повернула в сторону матраца. Неровность исчезла. Она положила ладонь на то место, где она была, и стала ждать. Когда она появилась снова, Тойя поняла, что внутри матраца есть какой-то предмет, который тонет, если на него нажать, а потом снова всплывает. Она убрала руку.