Пентаграмма - Ю. Несбё (2009)

— …премного благодарен? Отлично. Старые друзья снова работают вместе, верно, Танген? Если постараться, собраться и выложиться по полной, все будет замечательно.

Глава 25

Пятница. Глоссолалия

— Это вы здесь живете? — удивился Харри.

Удивился он сходству — настолько разительному, что, когда дверь открылась, он вздрогнул, увидев ее старое бледное лицо. И глаза. Такие же спокойные, такие же теплые. В первую очередь — глаза. Но еще — голос, которым она подтвердила, что она и есть Олауг Сивертсен.

— Полиция. — Харри показал удостоверение.

— Да? Надеюсь, ничего такого не случилось?

Скрещение морщинок и складочек на ее лице приняло обеспокоенное выражение. Харри она так напоминала его бабушку, которая вечно хлопотала за других.

— Нет, что вы, — автоматически соврал он и подкрепил ложь кивком головы. — Можно войти?

— Конечно.

Она открыла дверь и шагнула в сторону. Харри и Беата вошли в дом, где пахло зеленым мылом и старой одеждой. Ну разумеется. Харри зажмурился, а когда открыл глаза, она с полуулыбкой смотрела на него. Харри улыбнулся в ответ. Она ведь не знала, он ожидает, что старушка вот-вот обнимет его, потреплет по голове и прошепчет, что дедушка в комнате ждет их с сюрпризом.

Она провела Харри и Беату в гостиную, но там никого не оказалось. Зато в комнате (вернее, в комнатах — их было три в ряд) висели хрустальные люстры и стояла массивная старинная мебель. И мебель, и обои были чистыми, но затертыми — так обычно и бывает в доме, где живет один человек.

— Присаживайтесь, — пригласила она. — Кофе?

Это больше походило на мольбу, чем на предложение. Харри сдержанно кашлянул, не зная, стоит ли сразу рассказывать, зачем они явились.

— Было бы здорово, — улыбнулась Беата.

Старушка улыбнулась ей в ответ и зашаркала на кухню. Харри с благодарностью посмотрел на Беату.

— Она похожа на… — начал было он.

— Понимаю, — сказала Беата. — По тебе видно. Она и мне напомнила бабушку.

Харри хмыкнул и посмотрел вокруг.

Семейных фотографий было немного. Серьезные лица на двух черно-белых снимках — очевидно, довоенных — и еще четыре фотографии одного и того же мальчика, сделанные в разные годы. На одной из них было прыщавое юношеское лицо с модной — по меркам шестидесятых годов — стрижкой, такими же игрушечными глазками, как и те, что встретили их в дверях, и улыбкой — именно улыбкой, а не той гримасой, которую постоянно корчил Харри, когда его в таком возрасте сажали перед объективом.

Старушка вернулась с подносом, сев, налила кофе и предложила пирожные. Харри дождался, пока Беата поблагодарит за двоих, потом спросил:

— Фру Сивертсен, вы читали в газетах об убийствах молодых женщин в Осло?

Та покачала головой:

— Я о них знаю по заголовкам, ведь в «Афтенпостен» про это пишут на первой странице, но я такие статьи никогда не читаю. — Она улыбнулась, морщинки вокруг глаз сделались глубже. — И смею заметить, я не «фру», а всего лишь старая «фрекен».

— Прошу прощения, я решил, что… — Харри кивнул на фотографии.

— Да, — сказала она. — Это мой сынок.

Возникла пауза. Ветер донес до них далекий лай и металлический голос, сообщающий, что поезд на Халден отправляется с семнадцатого пути. Донес и бросил перед занавесками у открытых балконных дверей.

— Извините. — Харри взял чашку, но вспомнил, зачем пришел, и поставил ее обратно. — У нас есть основания полагать, что убийца женщин — серийный маньяк и одной из следующих жертв он выберет…

— Какие замечательные у вас пирожные, фрекен Сивертсен. — Беата встряла внезапно, даже не успев как следует прожевать. Харри удивленно посмотрел на нее. Со стороны балкона донесся шум приближающегося поезда.

— Они покупные, — смущенно улыбнулась хозяйка.