Крутой вираж 18+ - Вероника Мелан (2017)

Следующий день и вовсе запомнился Маку странным, необычным – будто и не своим днем вовсе, а моментом, прожитым из чужой жизни. И помнились ему не столько череда событий, сколько эмоции, разные эмоции – свои, чужие, их общие.

Утром он готовил завтрак для двоих – жарил бекон, сосиски и, одетый по просьбе Лайзы в фартук, разбивал в сковороду яйца. Сама же Лайза, расположившись перед приготовленной и пустой тарелкой, удобно устроилась на высоком стуле за столом, болтала ногами, смеялась и рассказывала ему о том, что они пойдут в супермаркет, выберут ему новые духи (она знает какие); радовалась, что они ему понравятся.

Какие духи? Зачем ему духи?

Вслух он протестовать не стал.

Ее глаза блестели и светились, но Маку постоянно виделось другое – что в них появилась заслонка. Внешне взгляд кажется радостным, а глубже словно кто-то поставил зеркальную непреодолимую преграду, и внутрь не проберешься, сколько ни пытайся.

Он и не пытался – он не Халк, – просто ждал. Наступит вечер, тогда многое станет понятно. Мак лишь надеялся, что в подобном странном состоянии Лайза выдержит до вечера, не сорвется.

Удивительно, но духи она действительно выбрала хорошие – они ему понравились. Безошибочно определила, куда идти, какой флакон взять, где платить, словно только вчера заходила в тот же отдел и совершала те же самые покупки. Его предложение купить что-нибудь для нее самой она отринула легко и непринужденно: нет, ей ничего не нужно, спасибо. Может быть, потом, потом, когда…

Когда они поговорят.

И, сидя после продолжительного шопинга в кафе, Аллертон продолжал гадать, какую информацию она собирается поведать ему вечером, что это за тайна, от которой ее поведение зависело столь сильно. Читал меню, пил кофе, жевал кусок торта и продолжал ненавязчиво наблюдать за наслаждающейся ягодным пирожным спутницей.

Прогулка по набережной, треплющий рукава ее блузки ветер, ласковый денек – один из последних солнечных, судя по прогнозу погоды, – горячие руки на его шее, мягкие и теплые, подставленные для поцелуя губы.

Лайза улыбалась все шире, а у него все тяжелее становилось на сердце.

Почему всякий раз, когда она отворачивается и смотрит в сторону, ему кажется, что в ее глазах блестят слезы? Что, черт подери, происходит в этом странном и хрупком женском мирке? Не единожды в тот день ему хотелось тряхнуть ее и настоять на разговоре прямо сейчас.

– Все хорошо, Лайза? Что-то происходит, так ведь?

И каждый раз она с тем же зеркальным взглядом увиливала от разговора.

Позже. Все позже.

А позже они поехали на автодром, где она впервые попросилась сесть за руль «Фаэлона».

Аллертон напрягся.

– А ты умеешь?

– Умею? Конечно, ты же меня учил!

Учил? Он не помнил. Однако за руль пустил и через пять минут уже сидел полностью ошарашенный: она не только сумела завести его машину (знала стартовую комбинацию и снятие блокировки), но так же дрифтовала на ней, как на своей собственной.

Черт… Как? Откуда?

Кто и где мог научить ее такому? Он спьяну? Он во сне? Ее тренировал кто-то из Комиссии? Джон бы сказал, ведь он спрашивал.

Росла гора вопросов, росло нетерпение, росла вместе с тем час за часом и нервозность Лайзы.

Мак сжимал зубы, беспокоился, терпел и ждал. Целый день он не мог сформулировать для себя, что его смущает в поведении его спутницы, и тут наконец получилось. Он вдруг понял, как она себя ведет: точно так же, как стоящий на краю пропасти человек, как тот, кому жить осталось всего сутки. Как сбрендивший от эйфории и свободы, приготовившийся к смерти самоубийца.

– Лайза…

Она не отзывалась.

– Лайза…

Делала вид, что не слышит.

– Лайза, поговори со мной.

И каждый раз при этих словах в ее взгляде мелькал тщательно скрываемый страх, он видел.

– Я не такой глупый, я пойму. Ты замешана в криминале? Я помогу. У тебя беда? Расскажи мне, расскажи, слышишь?