Трое - Алайна Салах (2020)

— Случилось страшное. Ксюша, про которую я тебе рассказывала, отправила мне на рабочую почту видео с голыми танцующими парнями. Я в ответ написала ей что-то вроде: «Потерпи, извращенка. До конца рабочего дня осталось всего пара часов». И только когда отправила, увидела, что письмо ушло генеральному.

Мирон усмехается.

— Директор вызвал тебя на ковер? Это очень обидно, когда сотрудники считают часы до конца рабочего дня. Куда приятнее думать, что они наслаждаются процессом.

— Через минуту мне пришло ответное письмо со знаками вопроса. Я чуть со стыда под землю не провалилась.

Я снова чувствую волнительное дребезжание в груди и в животе — точно такое же как в дни наших первых свиданий. Мирон задавал вопросы, а мне всегда было что ему рассказать. За время сидения дома я стала терять возможность делить новым, а потому сейчас наслаждаюсь его вниманием. Вряд ли мои офисные истории кажутся ему очень занимательными, но я благодарна за то, что он слушает их без намека на снисхождение.

Театральный центр на Страстном мы покидаем спустя три часа вместе с толпой других зрителей, оживленно обсуждающих спектакль. Ценители, включая Мирона, остались в восторге, что же до меня, то я сейчас я окончательно себе признаюсь, что до такого формата театра пока «не доросла» и, скорее, предпочла бы пойти в кино.

— Голодна? Заедем куда-нибудь перекусить?

Я морщусь и мотаю головой, на этот раз совершенно искренне.

— Тех бутербродов из кафе было достаточно. Я и так еле дышу.

Мирон кивает и берется за ручку Мерседеса, разблокируя двери.

— Тогда отвезу тебя домой. Почти одиннадцать, а тебе рано вставать.

Я мгновенно жалею о том, что отказалась от возможности провести больше времени вместе, но противоречить самой себе не решаюсь, и занимаю пассажирское сиденье.

Дорогой до моего дома мы слушаем музыку. Мирон рассказывает, что это новый микс его друга-диджея, проживающего в Лондоне, который этой осенью собирается приехать в Москву с гастролями.

Наверное, я никогда не смогу сравняться в этом с ним: в умении находить общий язык с людьми из самых прогрессивных слоев, в тяге к новому, в широте кругозора. Могу только стремиться, но даже если нам не удастся выйти на один уровень, то пусть так и останется. Ведь главное он мне сказал: я полюбил меня такой, какая я есть. Мне просто нужно постараться занять комфортную для себя нишу.

— Спасибо, что довез, и за вечер, — я улыбаюсь Мирону, который по обыкновению вышел из машины, чтобы меня проводить.

В вечерней темноте его лицо еще больше меня завораживает. Я могу сколько угодно себя убеждать, что мне достаточно и того, что мы просто находимся вместе: ходим в кино, по ресторанам, гуляем, но сейчас, когда он стоит так близко, а единственный источник света — это тусклый дворовый фонарь, всего этого мне катастрофически мало. За год отношений мы занимались сексом более тысячи раз, а целовались — в десятки раз больше, но именно сейчас я отчаянно жажду наш первый тысячный поцелуй так сильно, что сводит губы.

Поэтому, когда Мирон подходит так близко, что между нашими телами практически не остается зазора и когда его дыхание касается моего подбородка, я начинаю дрожать. Сейчас этот поцелуй больше, чем влажное касание языка, больше, чем любимый вкус во рту, больше чем эйфория и возбуждение. Для меня это знак того, что всю эту неделю мы не стояли на месте, а понемногу шли вперед.

Я обнимаю его шею обеими руками, Мирон прижимает меня к себе. Мы вновь отражение друга друга: он целует глубже — я отвечаю тем же, его дыхание сбивается — я тихо стону. Ни у него, ни у меня никогда не получалось сдерживаться, и сейчас тоже не выходит: его руки гладят мою поясницу, бедра, ощупывают ягодицы; я отчаянно трусь об его эрекцию, запускаю пальцы под ворот футболки, царапаю кожу.

— Блядь… — глухо бормочет Мирон, прерывая наш поцелуй. — Я сейчас как пиздюк в штаны кончу.