Трое - Алайна Салах (2020)

Не в силах больше упиваться мазохизмом, я вновь берусь за телефон и вызываю такси. Если уж у нас с Мироном состоится прямой разговор, я буду опираться не на эмоции, а на факты. Даже если он не считает, что поступает нечестно, не сказав мне о дне рождении своего отца, уличение его во лжи — достаточный повод для того, чтобы… Для чего? Пересмотреть наши отношения, наверное. Найти в его глазах подтверждение того, что все это время в своей любви я была одинока, и принять меры. Какие именно меры, я пока не могу себе озвучить.

Офис Мирона находится на Цветном бульваре, недалеко от нашего любимого бара. Эта часть Москвы — одна из моих любимых: кипящая, стильная, яркая, напоминает самого Мирона. Здравый смысл подсказывает мне попросить таксиста не уезжать, потому что, скорее всего, через пять минут я получу подтверждение своей невеселой догадке и буду одиноко ждать следующую машину на улице.

— Хорошего вечера, — говорю водителю перед тем, как захлопнуть дверь. Мою наивную веру не так просто искоренить.

Я прижимаю бейдж к затертой золотой кнопке домофона, и поборов внутреннюю дрожь, толкаю тяжелую дверь. Киваю охраннику за стеклом, через секунду ловлю в его глазах узнавание и быстро шагаю к лестнице. Можно было просто спросить у него, на месте ли Мирон, но я хочу побольнее разбить свои иллюзии.

Его кабинет находится на втором этаже, слева от стойки ресепшен, который в такое позднее время, разумеется, пуст. В вестибюле и коридоре приглушен свет, стоит тишина. Я не вижу смысла стучать, поэтому надавливаю на ручку и для верности толкаю дверь коленом. Она неожиданно открывается, заставляя меня неуклюже ввалиться в кабинет, и замереть.

— Ты что здесь делаешь, малыш? — Мирон удивленно смотрит на меня поверх крышки ноутбука, отодвигает кресло и встает.

Я не могу ни ответить ни пошевелиться, и сейчас те слезы, которые никак не желали пролиться дома, стремительно собираются в грудной клетке и в глазах. Он здесь, в офисе. Но как же день рождения отца? Искра прозрения ярко вспыхивает в мозгу: Сука Велес меня обманула.

— Я… — не находится слов и лжи тоже не находится. — Прости, пожалуйста.

— И за что? — Мирон обходит стол и подходит ко мне. От него пахнет парфюмом и кофе, глаза выглядят уставшими. — Это проверка, что ли, Тати?

Нет, он не злится. Усмехается.

— Твой отец не празднует сегодня день рождения, — не знаю, спрашиваю я или утверждаю.

— Празднует.

И я снова немею в растерянности.

— Тогда почему… Почему ты не там?

Мирон смотрит поверх моего плеча, его голос становится жестче.

— Много работы. Еще будет время поздравить.

Я не знаю, что ответить, не знаю, стоит ли спрашивать. Просто дышу, пытаясь постичь смысл этих слов. Они схлестываются с моими недавним отчаянием и паникой, рвут меня на части. Мне хочется заплакать у него на шее, вдыхать запах с рубашки, хочется, чтобы он меня обнял и простоял так, пока буря в моей душе не стихнет. Я не делаю этого лишь потому, что Мирон понятия не имеет, во скольких грехах я его обвинила. Хотя сейчас, пожалуй, несложно догадаться.

— Ты еще долго, малыш? Может, поедем домой?

Мирон на секунду оглядывается себе за спину, словно взвешивая «за» и и «против», и возвращает взгляд ко мне.

— Хер с ним, поехали. Все равно до конца доделать не успею, — он кладет руки мне на талию и быстро касается губ. — Дома еда есть или в «Амиго» заедем?

Мне требуется усилие, чтобы вспомнить о содержимом холодильника — от нежданного облегчения мысли дрожат и путаются. Не нужно никакого переосмысления и перемотки назад. Моя личная коллекция счастья осталась неприкосновенной.

Глава 17

— У тебя какие-то проблемы на работе? — я рисую узоры на ключице Мирона, прижавшись щекой к его груди. — Ты мало спишь и даже дома продолжаешь сидеть за ноутбуком.