Трое - Алайна Салах (2020)

Я пробираюсь в самый центр танцпола, который, по моему расчету, хорошо виден из ВИП-зоны. Раньше у Мирона получалось меня найти и на куда более масштабных мероприятиях. Настроиться на музыкальный ритм удается не сразу — он сложный, не самый мелодичный, чересчур ломаный. Я закрываю глаза и представляю, что нахожусь в темной комнате без посторонних глаз и чужих извивающихся тел. Мой танец — естественный отклик на звуки, он не обременен стеснением и скованностью, потому что посвящен ему. Я представляю, что он смотрит. Стоит возле темных перил с бокалом в руке и видит меня в светлом пятне прожектора, по счастливому стечению обстоятельств упавшему в этот момент. Представляю, что он начинает идти, проталкиваясь через людей, чтобы прорубить путь ко мне. Отсчитываю в голове секунды, которые это может у него занять. Представляю, как Мирон жмурится от лучей стробоскопов, попадающих ему в глаза, и как его лицо вспыхивает голубизной; как он тактично оттесняет особенно увлекшихся танцем и то, как видит меня со спины.

Кожа электризуется ожиданием — настолько сильны мои надежда и способность к внушению. Иначе и быть не могло — я ведь мысленно прошла весь путь с ним. Я жду. Представляю, как он встает позади меня, оглядывает руки, плечи, шею, чувствую тепло его дыхания на позвоночнике. Мое тело изнемогает. Мне хочется, чтобы он меня коснулся, а каждая секунда промедления запускает некроз нервных клеток. Так я жажду его руки на себе.

Мгновения идут, но ничего не происходит. Я пытаюсь задержаться в этом мираже, чтобы дать себе и ему шанс, но у меня перестает получаться. Изображение темной комнаты дрожит и рассеивается, становится нестерпимо светло, движения расходятся с музыкой — и вот я вновь стою в посторонней толпе.

То, что я чувствую, нельзя назвать разочарованием — это падение с обрыва лицом вниз. Открываю глаза и даю себе долгую минуту, чтобы свыкнуться. С тем, что я могу танцевать бесконечно, но он больше не подойдет.

Я врезаюсь в танцующих, наступаю им на ноги, ловя озлобленное шипение себе в спину. Мне наплевать, на все наплевать. Наплевать на то, что повода чувствовать себя раздавленной у меня, по большому счету, нет — ведь я все придумала.

— Я уезжаю домой, — говорю Лене, пританцовывающей возле бара с очередным коктейлем в руках.

Вместо ответа она меня обнимает и несколько секунд качает в руках. Именинница заслуженно пьяна. Я прощаюсь с Кариной, из вежливости машу рукой парням и, не глядя по сторонам, шагаю к выходу. Не останавливаться, не смотреть. Я не стану туда смотреть. Мне нужно учиться защищать себя от себя самой же.

Я нащупываю в сумке телефон, чтобы вызвать такси и не дать себе возможность передумать. Я должна уехать домой. Обогнув ругающуюся парочку, наваливаюсь всем телом на дверь и вываливаюсь на улицу. Очереди на входе больше нет, по периметру разбросаны небольшие компании курильщиков, слышны взрывы смеха и возбужденные голоса тех, кто планирует афтепати. Стараясь не привлекать внимание стуком каблуков, я отхожу туда, где безлюднее. Сломаться я смогу чуть позже, а сейчас мне нужно как можно скорее уехать, чтобы не попасть в неприятности.

Заставка службы такси занимает экран дольше, чем нужно, никак не желая меняться даже при попытке свернуть приложение. Я беззвучно ругаюсь и жму кнопку выключения. Почему именно сейчас, когда я мечтаю остаться одна?

В ожидании перезагрузки я поднимаю глаза и ощущаю, как земля уходит из под ног. Мирон. Всего в нескольких метрах от меня. Стоит спиной. Разговаривает по телефону. Пальцы становятся пластилиновыми, и я едва не выпускаю из рук мобильный — роскошь, которую не могу себе позволить. На экране появляется логотип надкусанного яблока, но вернуть внимание к нему я не в силах. Это он, он.