Шелкопряд - Джоан Роулинг (2015)

Несмотря на это происшествие, Страйк и Робин добрались до девонширского городка Тивертон в начале первого. Следуя указаниям навигатора, Робин проехала мимо притихших под снежными шапками пригородных домов, по аккуратному мостику, переброшенному через графитового цвета реку, мимо неожиданно величественной церкви шестнадцатого века на окраине – и впереди возникли неприметные ворота с электрическим приводом.

Красивый молодой филиппинец, в парусиновых туфлях и необъятном пальто, пытался открыть их вручную. Завидев «лендкрузер», он сделал знак Робин опустить стекло.

– Примерзли, – скупо объяснил он. – Подождите, пожалуйста.

Через пять минут он сумел разморозить ворота и, чтобы их открыть, расчистил снег.

– Подвезти вас обратно к дому? – предложила Робин.

Он сел на заднее сиденье, где лежали костыли Страйка.

– Вы друзья мистера Чарда?

– Нас ожидают, – уклончиво ответил Страйк.

Длинная, извилистая подъездная дорога шла круто в гору; «лендкрузер» без труда преодолевал ночные заносы. Глянцевые листья рододендронов, растущих вдоль обочин, отказывались удерживать снежный груз, и стены густой листвы темнели на фоне белых россыпей. Перед глазами у Робин мелькали светящиеся точки. Завтракала она рано, а печенье, естественно, умял Страйк.

Ощущение легкой дурноты и некоторой нереальности происходящего не развеялось и после того, как она вышла из машины и рассмотрела Тайзбарн-Хаус, граничивший с густым лесом. Тяжеловесное, продолговатое здание явно перестроил архитектор не из робких: одна половина кровли была заменена листовым стеклом, а вторая, судя по всему, панелями солнечных батарей. От вида прозрачного дома, который на фоне яркого, светлого неба выглядел каким-то костлявым, у Робин поплыло в голове. Ей вспомнилась жуткая фотография в телефоне у Страйка: сводчатое пространство из стекла и света, где лежал изуродованный труп Куайна.

– Тебе плохо? – встревожился Страйк, заметив ее бледность.

– Все нормально, – сказала Робин, решившая поддерживать в его глазах свой героический ореол.

Полной грудью вдыхая свежий, морозный воздух, она ступала по гравию вслед за Страйком, на удивление ловко управлявшимся с костылями.

Молодой филиппинец без единого слова исчез. Парадную дверь открыл сам Дэниел Чард. Он встретил их в похожей на халат длинной шелковой блузе фисташкового цвета, с воротником-стойкой, и в просторных льняных брюках. Как и Страйк, он был на костылях: его левую ногу до колена обхватывал фиксирующий сапог на ремешках. Чард с болезненным смущением взглянул на болтающуюся пустую брючину – и несколько секунд не мог оторвать от нее взгляд.

– Ну вот, а вы думали, хуже, чем у вас, не бывает, – сказал Страйк, протягивая ему руку.

Скромная шутка не возымела действия. Чард не улыбнулся. Та атмосфера неловкости, обособленности, которая окружала его на издательском фуршете, сохранялась и здесь. Пожимая гостю руку, он даже не посмотрел ему в глаза, а вместо приветствия сказал:

– Я все утро думал, что вы отмените свой приезд.

– Да нет, добрались, – без всякой необходимости ответил Страйк. – Это моя помощница, Робин, она меня и привезла. Надеюсь…

– Нет, она не останется на морозе, – сказал Чард, хотя и без видимой приветливости. – Входите же.

Он посторонился, давая им возможность ступить через порог на медового цвета половицы, натертые до зеркального блеска.

– Можно вас попросить снять обувь?

Справа, из распашных дверей в кирпичной стене, появилась плотная немолодая филиппинка, со стянутыми в узел черными волосами. Одетая во все черное, она протягивала Страйку и Робин два белых полотняных мешочка, куда гости, видимо, должны были сложить уличную обувь. Робин справилась быстро и отдала свой мешочек обратно; ощущение голых досок под ногами почему-то внушало ей чувство неуверенности. Страйк остался стоять на здоровой ноге.