Шелкопряд - Джоан Роулинг (2015)

– Это ты так считаешь, – прошипела Робин, немного смущаясь под взглядом красавца-полицейского.

– А ты сегодня поможешь мне это доказать, – чуть слышно парировал Страйк. – Здравствуйте, – обратился он к бдительному констеблю, но тот не ответил.

Страйк будто подзаряжался от своей безумной версии, но, сказала себе Робин, если он чудом окажется прав, то убийство приобретет еще более уродливые черты, даже на фоне мясницкой разделки трупа…

Прошагав на расстоянии вытянутой руки от строгого полицейского, они остановились у соседней двери. Страйк позвонил, и немного погодя им открыла невысокая встревоженная женщина лет за шестьдесят, в халате и отороченных мехом тапках.

– Вы – Эдна? – спросил Страйк.

– Да, – робко сказала она, глядя на него снизу вверх.

Когда он назвался сам и представил Робин, морщины на лбу Эдны разгладились и на лице отразилось скорбное облегчение.

– А, это вы. Я про вас много слышала. Вы ведь Леоноре помогаете? Собираетесь ее вытащить, верно?

Робин готова была провалиться сквозь землю оттого, что красавец-констебль вслушивался в каждое слово.

– Входите, входите, – приговаривала Эдна, пятясь и энергичным жестом зазывая их в дом.

– Миссис… простите, не знаю вашей фамилии… – начал Страйк, вытирая ноги о коврик (в этом доме, планировкой повторяющем соседние, было тепло, чисто и уютно, не то что у Куайнов).

– Зовите меня Эдна, – просияла она.

– Спасибо, Эдна… только знаете… прежде чем впускать в дом незнакомых людей, положено спрашивать у них документы.

– Ой, да чего там… – занервничала Эдна, – говорю же, Леонора про вас рассказывала.

Перед тем как проследовать по коридору в бело-голубую кухню, намного более жизнерадостную, чем у Леоноры, Страйк все же настоял, чтобы Эдна посмотрела его водительские права.

– А она наверху сидит, – сказала Эдна, когда Страйк объяснил, что они хотят повидать Орландо. – Не в настроении. Кофе хотите?

Она засуетилась, доставая чашки, а сама, как свойственно несчастливым и одиноким, без умолку говорила:

– Вы меня поймите правильно, я не возражаю за ней приглядеть, за болезной… – она переводила удрученный взгляд со Страйка на Робин, – но сколько ж можно? Родни – вы ведь знаете – у них нет. Вчера инспекторша из социальной службы приходила, проверяла, какие тут условия. Если, говорит, вы нашу подопечную не сможете у себя оставить, придется в дом хроников ее определить или еще в какое заведение, а я ей: с Орландо так нельзя, она же с мамой никогда не разлучалась, нет уж, пускай пока у меня, да только… – Эдна подняла глаза к потолку. – Сегодня она сама не своя, горюет очень. Все спрашивает, когда мама придет, а что я ей отвечу? Я же не могу ей правду сказать. Да еще у них весь сад разворотили, Мистера Пука выкопали…

– Дохлого кота, – шепнул Страйк, повернувшись к Робин; у Эдны из-под очков текли слезы и падали с круглых щек.

– Болезная наша, – повторила она.

Поставив перед Страйком и Робин по чашке кофе, Эдна пошла наверх, чтобы привести Орландо. Уламывать ее пришлось битых десять минут, но Страйк был сам не свой от радости, когда Орландо, надутая, в засаленном тренировочном костюме, появилась в конце концов на пороге, прижимая к груди обезьянку Чики.

– Его зовут как великана, – объявила дочь Леоноры на всю кухню при виде Страйка.

– Точно, – кивнул Страйк. – Вот умница, запомнила.

Орландо свернулась в кресле, которое подвинула ей Эдна, и крепко сжала в руках орангутанга.

– Меня зовут Робин, – с улыбкой представилась Робин.

– Ты птица, – быстро сказала Орландо. – И я тоже. Птица Додо.{36}

– Так ее мама с папой прозвали, – объяснила Эдна.

– Мы с тобой – две птицы, – подтвердила Робин.

Орландо присмотрелась к Робин и без единого слова ушла из кухни.

Эдна глубоко вздохнула:

– Такая обидчивая. Никогда не знаешь, что у нее…