Шелкопряд - Джоан Роулинг (2015)

На нее накатил пароксизм кашля, еще сильнее прежних. Она содрогалась и брызгала слюной; у Страйка возникло сильное искушение вырвать у нее сигарету. В конце концов приступ прошел. Залпом проглотив полчашки горячего кофе, Лиз, судя по всему, испытала некоторое облегчение и окрепшим голосом закончила:

– Ничего похожего я не говорила. «Шедевр» – это он Леоноре такое выдал?

– Да. А на самом деле что вы сказали?

– Я слегла с гриппом, – сипло начала она, будто не расслышала вопроса. – Неделю не выходила на работу. Оуэн позвонил в офис и объявил, что рукопись готова. Раф сообщил ему, что я больна, так Оуэн, недолго думая, отправил текст с курьером на мой домашний адрес. Я вынуждена была встать с постели, чтобы открыть дверь и расписаться в получении бандероли. В этом – весь Оуэн. У меня температура под сорок, я на ногах не стою. Но он же закончил книгу, а значит, умри, но читай немедленно. – Отпив еще кофе, она продолжила: – Я оставила рукопись на столе в прихожей и вернулась в постель. Оуэн принялся изводить меня звонками, буквально час за часом, чтобы услышать мое мнение. Так прошли среда, четверг… Я тридцать лет в агентском бизнесе – и впервые занемогла, – проскрежетала она. – А в конце недели я собиралась уезжать. И очень ждала той поездки. Отменять ее не собиралась, но и не хотела, чтобы Оуэн каждые три минуты донимал меня звонками. Поэтому… чтобы только от него отделаться… У меня ломило все тело… – Она затянулась сигаретой, прокашлялась, взяла себя в руки и закончила: – Роман оказался не хуже двух его последних опусов. Быть может, в чем-то даже лучше. У Куайна получилась интересная затравка. Образность тоже местами удалась. Этакий «Путь паломника»{3} в готическом изводе.

– Вы узнали кого-нибудь в прочитанных главах?

– Персонажи, на мой взгляд, преимущественно символические, – ответила она с легким вызовом, – в том числе и агиографический автопортрет. Множество сексуальных извращений. – Элизабет в очередной раз откашлялась. – Обычная смесь, как мне показалось… но я… я не собираюсь скрывать, что читала по диагонали.

Страйк понял, что ей нелегко признавать собственные упущения.

– Я… в общем, я не дочитала примерно четверть объема, где описаны Майкл и Дэниел. Посмотрела концовку – совершенно нелепую, глуповатую… Если бы не болезнь, которая мешала мне сосредоточиться, я бы, естественно, сразу ему высказала, что он ищет неприятностей на свою голову. Дэниел – непростой человек, крайне обидчивый… – У нее опять дрогнул голос, но она вознамерилась закончить фразу и с присвистом продолжила: – А Майкл – склочник… такой склочник, каких… – Ее душил кашель.

– А почему мистер Куайн хотел непременно опубликовать это произведение, если за него можно угодить под суд? – дождавшись окончания приступа, поинтересовался Страйк.

– Для Оуэна закон не писан, – резко сказала Элизабет Тассел. – В своих глазах он – гений, баловень судьбы. Ему нравится оскорблять других. В этом он видит смелость, удаль.

– А что вы сделали после ознакомления с рукописью?

– Позвонила Оуэну. – На миг она закрыла глаза – как могло показаться, в бессильной злобе на саму себя. – И сказала: «Да, отлично», а потом приказала Рафу заехать за этой чертовщиной ко мне домой и сделать две ксерокопии: одну отправить в «Роупер Чард» – Джерри Уолдегрейву, редактору Оуэна, а вторую – п… пусть меня Бог простит – Кристиану Фишеру.

– Но почему же вы не отправили рукопись прямо в офис по электронной почте? – удивился Страйк. – Разве у вас не было файла – к примеру, на флешке?

Элизабет Тассел затушила сигарету в стеклянной пепельнице, полной окурков.

– Оуэн не желает отказываться от электрической пишущей машинки, на которой создал «Прегрешение Хобарта». Его техническая безграмотность просто уму непостижима. Не знаю, что здесь на первом месте: показуха или тупость. Может, он и пытался перейти на ноутбук, да не сумел. Это для него еще один способ досадить окружающим.