– Двери держи на замке. Подкладывай дрова в огонь. Если ты что-то не знаешь или тебе что-то нужно, спроси у моего отца, слышишь?

Глаза у нее были огромные и сухие, лицо бледное. Она кивнула.

Коул замялся.

– И давай ему таблетки… По две каждый час, не больше. Понимаешь? Даже если он будет сходить с ума. Это важно.

Потому что отец должен быть рядом с Тори. Коулу нужно было, чтобы он продержался до его возвращения.

– Коул, – позвал его старик из своего кресла.

Коул поднял глаза.

– У тебя лицензия только на полеты в нормальных условиях.

– Ага.

– Это небезопасно.

– Мы должны попытаться.

Их взгляды встретились. Повисло молчание.

– Прости меня, – сказал Майрон. – Я был дерьмовым отцом. Мне жаль, что я не смог справиться с горем, что я продолжал наказывать тебя.

Коул подошел к отцу, присел на корточки, держась одной рукой за подлокотник инвалидной коляски. Он хотел сказать отцу, что Форбс и Такер испортили тормоза грузовика, но передумал. Это не меняло того факта, что он сел за руль нетрезвым и повез мать и Джимми. От этого ему никуда не деться. И он примет свою часть вины. А Форбс и Такер свое получат, когда Коул предупредит полицию о придуманной ими коррупционной схеме с участием высоких правительственных чиновников. Это будет правосудие Коула. Так он хоть как-то оправдается за то, что вместе с Джейн подписал то проклятое письмо о продаже.

– Папа, – негромко заговорил он, – я хочу, чтобы ты знал, просто на всякий случай, что мне очень-очень жаль. И твое прощение… – Голос у него прервался, глаза защипало от слез. – Оно для меня все.

Майрон посмотрел на сына, сглотнул. Потом его глаза медленно наполнились слезами. Они потекли по морщинистому лицу. Старик протянул руку с искривленными пальцами и коричневыми пятнами на коже, коснулся щеки сына. Холодная. Он открыл рот, но слова так и не появились.

– Мне пора.

Майрон кивнул. Когда он заговорил, его голос был хриплым:

– Ладно, лети. И возвращайся целым. Привези домой Оливию. Вы оба должны вернуться сюда, потому что я не позволю Форбсу заполучить это чертово ранчо.

Кривая улыбка изогнула губы Коула. Он отсалютовал отцу:

– Есть, сэр.

Ему хотелось добавить что-нибудь абсурдное, типа «я люблю тебя, папа».

Он пообещал себе, что обязательно скажет эти слова, когда вернется.

И Коул отправился вниз, где его ждали Эйс и Бертон.

В кабине «Пайпер Каб» не слишком много места для двух мужчин и собаки, но он выкинет кое-что ненужное, чтобы снизить общий вес. Надо пошевеливаться, предстояло еще надеть лыжи на колеса. Без помощи Бертона не обойтись. Им надо подняться в воздух до того, как ветер снова изменится и начнет дуть с севера. Необходимо опередить циклон, иначе их будет бросать, словно пробку в бурном море облаков.

И света маловато. Для маневра почти не остается места.

Единственный козырь в том, что «Каб» – классический самолет для полетов на малой высоте, с наклонными лопастями пропеллера для невероятно короткой дистанции при взлете и быстрой посадке. Крылья расположены высоко, специально для жесткой посадки. Покрышки для тундры легко справляются с гравием. Если надеть на них лыжи, то самолету нипочем снег, земля и лед.

Но все это ничего не значило, если не будет видимости. Или если буран их догонит.

* * *

– Парни из Клинтона уже едут. Наша вертушка готова. – К Якиме подошла Мартинелло с двумя кружками кофе. Одну она поставила перед Мэком. – Они кое-что нашли в файлах Бертона, – добавила она, присаживаясь на край металлического стола.

Увидев выражение ее глаз, Якима решил, что это серьезно. Он взял кружку, не сводя с констебля взгляда.

– И?

– Это документы об удочерении, – ответила она. – Тори Бертон – дочь Сары Бейкер и Себастьяна Джорджа.

Мэк застыл с кружкой у рта. Потом медленно опустил ее.