Приманка для моего убийцы - Лорет Уайт (2018)

Глаза Коула заглянули в глаза Оливии, как будто он пытался заглянуть внутрь ее существа. Разобрать ее на части. Увидеть, что ею движет. Его рот был так близко, губы были идеально очерчены. Большой рот. Сильный рот. Она представила его губы на своих губах. Между ними как будто нарастал и пульсировал жар. Ощутимый жар. Оливия сглотнула, поразившись интенсивности ощущений, но не смогла отвернуться. Поэтому она заполнила пространство словами.

– В главе о пилотах, которые летают на малой высоте, ты упомянул Свена Вроггемана. Ты написал, что им двигала вина выжившего. Что он считал, будто должен был погибнуть вместо жены, и поэтому он начал гоняться за смертью, дразня ее и бросая ей вызов на каждом повороте. Ты написал, что, с твоей точки зрения, какая-то часть его по-настоящему хотела умереть, быть наказанной за то, что он выжил.

Оливия развернулась так, чтобы сидеть лицом к Коулу.

– С тобой происходит то же самое? – Она кивком указала на амбар. – Ты чувствуешь, что это тебе следовало погибнуть, а не Джимми и твоей матери? Поэтому ты испытываешь собственную судьбу и охотишься за теми, кто поступает так же?

Коул долго смотрел на нее. Листья шелестели на ветру, ветки царапали стены амбара. Наконец он потер темную щетину на подбородке.

– Наверное, это абсурдно, но я никогда не думал об этом, – признался он.

– Иногда легче разбирать других. – Оливия помолчала немного, потом добавила: – Когда я начала читать о твоих путешествиях, я позавидовала твоей свободе проживать жизнь на полной скорости, но теперь я вижу, что это была вовсе не свобода, а своего рода тюрьма.

Подошел Эйс, обнюхивая землю у их ног. Коул протянул руку и почесал пса за ухом. Тот уселся возле его сапога и привалился всем телом к ноге, требуя почесать еще.

Оливия вдруг вспомнила о времени и о том, что нужно закончить с делами перед тем, как она отправится на рыбалку вместе с Бертоном и его дочерью. Но теперь ее мучило любопытство.

– А что на самом деле случилось в Судане?

Лицо Коула напряглось, глаза потемнели.

Глубоко вздохнув, он сказал:

– В этом была и моя вина. Мне следовало вовремя понять, насколько взрывоопасной стала ситуация. – Он помолчал. – Правда в том, что я все понял. Но я спешил, меня гнал вперед адреналин.

Коул встретился взглядом с Оливией.

– Да, возможно, это было для меня наркотиком, тем самым, который притуплял мои воспоминания. Он давал мне своего рода туннельное зрение. Я добился интервью с одним из главарей повстанцев. Холли и Тай были со мной. Она фотографировала для «Нэшнл географик» и собиралась снять целый фильм. Но мы упустили самое главное. Мы забыли, что были родителями. И что на первом месте – родительский долг, а уже потом долг репортера. А наш сын намного важнее, чем возможность показать миру зверства в чужой стране.

– Это трудная задача.

– Нет. Надо лишь копнуть поглубже и спросить себя, что заставляет тебя давать миру эти истории и фотографии. Возмущение? Или демонстрация ужасов и освещение вопиющей несправедливости является инструментом борьбы с ними? И сколько во всем этом твоего собственного нервного возбуждения от того, что ты можешь написать сногсшибательную историю, нечто такое, что сделает тебя знаменитым, героем-журналистом, обеспечит тебе еще одну экранизацию? И закроет твое прошлое. – Коул встретился глазами с Оливией. – Сколько в этом на самом деле стремления к самолюбованию?

Оливия не отвела взгляда, только теперь понимая, насколько ее слова ранили его.