Самый близкий враг - Кара Хантер (2018)

– У Шэрон нет на него времени, – фыркает Барри. – Она говорит, что он везде сует свой нос. По ее мнению, Лео просто немного замедлен в развитии, и ни один доктор не может ее в этом разубедить. Она говорит, что то, как мы воспитываем наших детей, никого больше не касается.

И это понятно. В самую последнюю очередь Шэрон хочет, чтобы «они» думали, что она воспитывает «неидеального» ребенка. Или что ей пришлось пойти на усыновление, чтобы завести его.

– И все эти его проблемы в школе – издевательства, приступы внезапной жестокости…

Барри выглядит измученным.

– Лео надо научиться защищать себя, вот и всё. Не надо быть такой тряпкой. Послушайте, все не так плохо, как кажется. Честное слово. Бо`льшую часть времени вы вообще ничего не заметите. Он хороший парнишка. Послушный.

– Был до недавнего времени.

– Ну-у-у… да.

– А вы не знаете, почему он изменился? Что послужило толчком?

– Не имею ни малейшего представления.

– А он знает, что вы его усыновили?

– Нет, мы ему ничего не говорили.

Я считаю до десяти.

– А вам не кажется, что вы немного опоздали с этой информацией? Лео ведь все равно это выяснит, и чем он будет старше, тем ему будет тяжелее.

Мне самому это прекрасно известно. Потому что мои родители так и не сказали мне, что я не их биологический ребенок, и мне приходится жить с этим последние тридцать лет. Когда выяснил это, я был ненамного старше, чем Лео теперь, – я рылся в ящиках отцовского стола, в которых мне нечего было делать. Слишком любопытные редко узнают о себе что-то хорошее. Но промолчал я совсем не поэтому: я инстинктивно понял, как это иногда бывает у детей, что эту тему я поднимать не должен никогда – и не делаю этого до сих пор.

– Не ко мне вопрос, приятель, – пожимает плечами Барри. – Спорить по этому вопросу с Шэрон бесполезно. Можете мне поверить.

Выйдя из камеры, я в отчаянии бью рукой по стене – и ушибаю кисть. Я все еще трясу ею от боли, когда звонит мой телефон. Это Эверетт.

– Я хотела позвонить вам вчера вечером, – говорит она, – но испугалась, что уже слишком поздно… Послушайте, я все время думаю о Лео. И я вспомнила то письмо от врача, в котором он говорит, что Лео приходил на регулярный осмотр. Странная фраза – такое впечатление, что Лео ходит на них постоянно… Но это же ненормально, правда? И доктор этот был какой-то скользкий – все эти разговоры в конце письма насчет необходимости разрешения на получение информации о семье… Я думаю, что он пытался что-то сказать нам под этой маской молчания.

Значит, она тоже до этого дошла… Она умница, эта Эверетт. Далеко пойдет.

– Сегодня утром я получил почту от Чаллоу, – говорю я. – В машине обнаружены доказательства того, что Лео был усыновлен.

– Боже, и они нам ничего не сказали?!

– Только не начинай. Это ничего не значило бы, если б больше ничего не было. Но есть кое-что еще.

И я рассказываю Верити все, что сообщил мне Мэйсон.

– Гадство, – говорит она, а потом быстро добавляет: – Вчера, когда я сидела с Лео, он сказал, что все это «его вина», а когда я спросила его, что он имеет в виду, мальчик мгновенно закрылся. Сегодня же утром, когда я вышла из душа, то нашла его под кроватью. Он сказал, что что-то потерял под ней, а чтобы было легче искать, зажег спичку. Нижняя часть матраса уже тлела. Чудо, что все здесь не полыхнуло… Лео сказал, что нашел спички в ящике.

Теперь уже моя очередь говорить: «Гадство».

***

Страничка в «Фейсбуке» «Найти Дейзи Мэйсон»