Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

Клара не собиралась сдаваться. Она хотела принести Гамашу хоть какую-нибудь информацию.

— Почти наверняка это подпись и номер, чтобы можно было идентифицировать изделие. Кроме этого, ничего больше не нашли?

— Нашли еще одну. И сколько такая вещь может стоить?

— Трудно сказать. — Он снова взял скульптуру в руки. — Сама по себе она хороша. Хотя и не свинья.

— Жаль.

— Гм… — Фортен задумался на несколько секунд. — Я бы сказал, сотни две, может, две с половиной долларов.

— Всего-то?

— Я могу ошибаться.

Клара видела, что он старается быть вежливым, но ему это начинает надоедать. Она завернула скульптуру в полотенце и положила в сумку.

— Ну. — Дени подался вперед, на его красивом лице появилось нетерпеливое выражение. — Давайте поговорим об истинном искусстве. Как вы хотите развесить ваши работы?

— Я сделала два наброска.

Клара протянула ему свой блокнот. Фортен изучал наброски несколько секунд, потом поднял голову и посмотрел на Клару умными, проницательными глазами.

— Великолепно. Мне нравится, как вы то собираете картины вместе, то оставляете свободное пространство. Это как дыхание, верно?

Клара кивнула. Приятно было разговаривать с человеком, которому ничего не нужно объяснять.

— В особенности мне нравится, что вы не разместили трех пожилых женщин рядом. Такой выбор был бы очевидным, но вы разнесли их в разные стороны — каждую на свою стену.

— Я хотела окружить их другими работами, — с чувством произнесла Клара.

— Это как с приверженцами, друзьями или критиками, — тоже с чувством сказал Фортен. — Неясно, каковы их намерения.

— И как они могут измениться, — сказала Клара, подаваясь вперед.

Она делилась своими идеями с Питером, и тот говорил с ней вежливо и ободрительно, но она видела, что он не понимает ее устремлений. На первый взгляд ее подход к выставке мог показаться несбалансированным. Так оно и было. Намеренно. Клара хотела, чтобы зрители видели работы, которые казались вполне традиционными, но постепенно приходили к мысли, что традиционности-то в них как раз и нет.

Зрители должны были усмотреть в них глубину, внутренний смысл и вызов.

Клара и Фортен проговорили около часа, а то и больше. Они обменивались мнениями о выставке, о направлениях современного искусства, о новых художниках — возмутителях спокойствия. Фортен поспешил заверить Клару, что она среди них в первых рядах.

— Я не хотел вам говорить, потому что это еще не точно, но я отправил копии ваших работ Фицпатрику в Нью-Йоркский музей современного искусства. Он мой старый друг. Обещает приехать на вернисаж…

Клара радостно вскрикнула и чуть не опрокинула стакан с пивом. Фортен рассмеялся и поднял руку.

— Нет, постойте, я вам собирался сказать совсем не об этом. Я попросил его поделиться этой информацией с нужными людьми, и, кажется, приедет Аллайн из «Нью-Йорк таймс»…

Он помедлил, потому что, судя по виду Клары, она была близка к удару. Когда она закрыла рот, он продолжил:

— И так уж сложилось — повезло, — что в это время в Нью-Йорке будет Дестин Браун. Она готовит выставку вместе с Музеем современного искусства. И она тоже проявила интерес к вашим работам.

— Дестин Браун? Ванесса Дестин Браун? Главный куратор лондонской «Тейт модерн»?

Фортен кивнул, покрепче ухватив свой стакан. Но теперь Клара не представляла опасности для стаканов, она, казалось, впала в полный ступор. Сидела в маленьком гостеприимном бистро, куда сквозь створчатые окна проникал мягкий свет позднего лета. Она видела за Фортеном старые дома, греющиеся на солнце. Многолетние клумбы с розами, клематисами и алтеем. Она видела жителей деревни, которых знала по именам, чьи привычки изучила. И еще она видела три сосны, похожие на маяки. Не заметить их было невозможно, даже среди леса. Если вы знали, что ищете, то вам требовался маяк.