Жестокие слова - Луиза Пенни (2015)

Он откинулся на спинку стула и отхлебнул чая. Пирог с кокосовым кремом остался нетронутым. Тот ужас, который проглотил счастье со скульптурок, уничтожил и аппетит Гамаша.

Через несколько минут пришел сержант Миншолл, и они прошлись по поселку до офиса компании «Грилиз констракшн».

— Чем могу быть вам полезен? — спросил пожилой человек; у него были серые глаза, седые борода и волосы, но молодое и гибкое тело.

— Мы хотели поговорить с вами о тех, кто работал у вас в восьмидесятых или начале девяностых, — ответил сержант Миншолл.

— Вы, наверное, шутите. Вы же знаете лесорубов. Они приходят и уходят. Особенно в те времена так было.

— Почему особенно в те времена, месье? — спросил Гамаш.

— Это старший инспектор Гамаш из Квебекской полиции, — сказал сержант, потом представил пожилого человека.

Они обменялись рукопожатием. У Гамаша возникла уверенность, что Грили принадлежит к той категории людей, которых лучше не раздражать.

— Далеко вас занесло от дома, — сказал Грили.

— Это верно. Но меня так радушно принимают… А что такого особого было в то время?

— Конец восьмидесятых — начало девяностых? Да вы что, шутите? Вы не слышали про остров Лайалл? Про завалы на дорогах, про протесты? Тут тысячи акров леса, а хайда вдруг начинают возражать против лесоповала. Вы разве об этом не слышали?

— Слышать слышал, но меня здесь не было. Может, вы мне расскажете, что случилось?

— Виноваты были не хайда. Их обидели эти говнюки-дистрибьюторы. Эти свихнувшиеся экологи. Настоящие террористы. Они наняли шайку головорезов и мальчишек, которым хотелось привлечь к себе внимание. Это не имело ни малейшего отношения к лесу. Слушайте, мы ведь не убивали людей. Даже животных не убивали. Мы только рубили лес. Который все равно вырастет. И мы были самым крупным работодателем в этих краях. Но экологи науськали на нас хайда. Наврали ребятам с три короба.

Рядом с Гамашем заелозил ногами сержант Миншолл. Однако ничего не сказал.

— И все же средний возраст арестованных хайда составлял семьдесят шесть лет, — сказал Гамаш. — Старики встали между молодыми протестующими и вами.

— Известны нам эти трюки. Они ничего не значат, — отрезал Грили. — Мне послышалось, вы сказали, что ничего об этом не знаете.

— Я сказал, что меня здесь не было. Отчеты я читал, но это не заменяет присутствия.

— Чертовски верно. Пресса заглотала наживку. Мы выглядели как плохие ребята, а мы всего лишь хотели вырубить несколько сотен акров. И имели на это полное право.

Грили говорил все громче и громче. Эта рана не заживала, злость закипала быстро.

— Имело место насилие? — спросил Гамаш.

— В известном смысле. Без этого было не обойтись. Но не мы его начали. Мы просто хотели работать.

— И в то время приезжало-уезжало много людей? Лесорубы и протестующие, насколько я понимаю.

— Тут люди были повсюду. И вы хотите, чтобы я вам помог найти одного из них? — Грили фыркнул. — Как его зовут?

— Не знаю. — Гамаш проигнорировал издевательский смех Грили и его сотрудников. Он просто показал фотографию убитого. — Он мог говорить с чешским акцентом.

Грили взглянул на фотографию и вернул ее Гамашу.

— Прошу вас, посмотрите внимательнее, — сказал старший инспектор.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

— Возможно, будет лучше, если вы посмотрите на фотографию, а не на меня, месье, — спокойно, но твердо произнес Гамаш.

Грили взял фотографию и посмотрел подольше.

— Нет, я его не знаю. Может, он и был здесь, но кто это может сказать? И конечно, он был тогда гораздо моложе. Откровенно говоря, он не похож ни на лесоруба, ни на лесничего. Слишком уж хрупкий.