Зеленый король - Поль-Лу Сулицер (2017)

— Дэвид, — объяснил Таррас, — я старею. Годы начинают давить на мои хилые плечи, и с каждым годом мне становится все труднее летать на самолетах. Я попросил Реба приставить ко мне кого-нибудь, кто со временем полостью меня заменит. Не знаю, кого выберет Реб… Франсиско Сантану. Сеттиньяз рассказывает:

«Он и еще один человек, нидерландец, которого я буду называть де Фриз, сделали очень много. Их задача состояла не в том, чтобы создавать компании Реба (за исключением тех, которые Сантана контролировал лично), а прежде всего в том, чтобы сначала способствовать возникновению предусмотренного „налогового рая“, а затем следить за его надежностью. По крайней мере в трех странах — или на островах, поскольку это островные государства — то, что сегодня называется „налоговым раем“, было полностью „изобретено“ Сантаной и де Фризом. Я это знаю, потому что занимался специальным бюджетом, которому Реб дал довольно символичное название „Мильтон“ — прозрачный намек на Джона Мильтона, автора „Потерянного…“ и „Возвращенного Рая“. Этот бюджет был предназначен, скажем, для того, чтобы убеждать причастные к нашим делам правительства малых стран. Имелись в виду, конечно, не только взятки. Один раз, например, желаемые юридические обязательства были взяты на себя вновь образовавшимся государством в обмен на контракт, связанный с одной нашей судоходной компанией».

На следующий день Сеттиньяз пригласил Сантану пообедать, и мексиканец с большой охотой принял предложение. Они были ровесники — обоим чуть за сорок, — и им одинаково нравилось заниматься делами, которые удаются без слов, но еще успешнее продвигаются после их обсуждения; оба отличались скрупулезностью, точностью, методичностью и были в равной степени щепетильны. И хотя Сеттиньяз не питал враждебных чувств к Нику Петридису, несмотря на бурную пиратскую изобретательность неунывающего грека, а тем более к Полю Субизу, они все же не были близки ему, даже француз, на языке которого он говорил. И на то были причины. «Его вечная ирония меня раздражает». Серьезность Сантаны больше устраивала его, что ничуть не удивляло Тарраса, который говорил: «У Матадора так же мало чувства юмора, как у вас, Дэвид, вы оба по натуре бухгалтеры высокого класса и созданы, чтобы понимать друг друга…»

Сантана уехал из Нью-Йорка, но незадолго до этого через одного из своих помощников передал Сеттиньязу новое досье. Речь шла об очередной сделке, о вновь созданной компании, к которой мексиканец имел, между прочим, косвенное отношение: Сантана лишь участвовал в переговорах о приобретении земельных участков на Ямайке, даже не зная, для чего они будут использованы. В действительности эта закупка была частью более грандиозной операции, которую осуществляли два Приближенных Короля, а именно Филип Ванденберг и Этель Кот: а конечной ее целью было создание двух гостиничных сетей на островах Карибского моря. (Ванденберг и Этель Кот были незнакомы друг с другом и по воле Климрода выступали как конкуренты; каждый из них отвечал за свою сеть.)

К досье Сантана приложил личное письмо Сеттиньязу с приглашением пожить в мексиканском доме в Мериде, штат Юкатан.

Сеттиньязы сомкнутым строем — у них уже было пятеро детей — совершили путешествие весной 1965 года, предварительно обменявшись несколькими письмами. Они провели две недели в довольно скромном доме, но отсюда гостям легко было добираться до храмов майя — Сантана с улыбкой утверждал, что и в его жилах течет частичка крови майя.

Мексиканец добрых десять дней не решался задать вопрос, но все же спросил:

— Дэвид, вы, конечно, не ответите, но меня крайне интересует один вопрос: Бога ради, скажите, что собирается делать Реб с восемью миллионами карибских сосен?

— С чем? — воскликнул совершенно ошарашенный Сеттиньяз.

— С соснами. Вот с такими же деревьями, что растут здесь. Их настоящее название Pinus Carybea.

— Какую цифру вы назвали?

— Восемь миллионов.