В лесной чаще - Тана Френч (2010)

Я посвятил его в ход дела. Я был единственным, кому он поведал свою историю, и теперь приберегал его доверие как мощное оружие, чтобы воспользоваться им в нужную минуту. А пока являлся его союзником. Говорил с ним почти начистоту. Сообщил обо всех зацепках и уликах, которые нам удалось найти, включая данные лабораторных анализов. Огласил список подозреваемых, тех, кого мы отыскали и потом исключили: местных жителей, считавших, что он тормозит прогресс, педофилов и наркоманов, незнакомцев в спортивных костюма, парня, возмущавшегося «неприличным» трико Кэти, Сандру. За моей спиной находились десятки снимков. Джонатан держался неплохо — почти все время смотрел мне в лицо, хотя я понимал, каких усилий ему это стоит.

— В общем, все сводится к тому, что вы ничего не выяснили, — пробормотал он, когда я закончил. У него был усталый вид.

— Ничего подобного, — возразила Кэсси. Она сидела в уголке, подперев ладонью подбородок. — Наоборот. Детектив Райан хотел сказать, что мы проделали огромную работу. Отбросили ложные версии. В результате у нас осталось вот что. — Она кивнула на стену, но Девлин продолжал смотреть на Кэсси. — Мы пришли к выводу, что убийца вашей дочери — местный житель, прекрасно знающий Нокнари и его окрестности. У нас есть доказательства, что ее смерть связана с исчезновением Питера Сэвиджа и Джермины Роуэн в 1984 году, из чего следует, что преступнику сейчас не менее тридцати пяти и все это время он сохранял тесную связь с вашим городком. У множества людей, подходящих под данное описание, имеется алиби, что еще больше сужает круг подозреваемых.

— Кроме того, — подключился я, — у нас есть основания полагать, что преступнику не нравится убивать. Он делает это без удовольствия. И лишь тогда, когда у него нет выбора.

— Значит, вы полагаете, он ненормальный, — произнес Джонатан и сжал губы. — Какой-нибудь псих…

— Не обязательно, — перебил я. — Иногда ситуация выходит из-под контроля и все заканчивается трагедией, которой никто на самом деле не хотел.

— А это, мистер Девлин, еще больше сужает круг: речь идет о человеке, знавшем всех троих детей и имевшем мотивы для убийства, — заметила Кэсси. Она резко отодвинула стул и закинула руки за голову, не сводя взгляда с Джонатана. — Мы намерены взять этого парня. С каждым днем подбираемся к нему ближе. Поэтому если у вас есть что нам сказать — все равно что, по любому делу, — сейчас самое время.

Джонатан ответил не сразу. В комнате было очень тихо, только потрескивала одна из люминесцентных ламп над головой и скрипел стул, на котором покачивалась Кэсси. Джонатан наконец отвел от нее взгляд и посмотрел на фотографии: Кэти выполняет свой невероятный пируэт, смеется на зеленой лужайке со взбитыми ветром волосами и сандвичем в руке, лежит с бессмысленным взором и сгустком крови на губах… В его лице было столько острой, неприкрытой боли, что мне стало неловко. Я с трудом заставил себя не отводить глаза.

Тягостная пауза затягивалась. Потом я уловил: с Джонатаном что-то происходит. Уголки его губ едва заметно опустились, спина обмякла, словно все ее мускулы превратились в мягкое желе, — знакомые признаки, по которым любой детектив определит, что последние преграды рухнули и сейчас последует признание. Кэсси застыла на стуле. Сердце у меня колотилось в горле, и, казалось, фотографии за спиной затаили дыхание, готовые при первом слове Девлина слететь с бумаги и раствориться в темноте, получив долгожданную свободу.

Джонатан резко провел ладонью по лицу, скрестил руки на груди и, взглянув на Кэсси, произнес:

— Нет. Мне нечего сказать.

Кэсси и я выдохнули. Конечно, я, понимал, что надеяться особенно не стоило, хотя на секунду сердце все-таки екнуло. Меня это не расстроило. Главное, теперь абсолютно ясно: Джонатану что-то известно.