Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

Ольга не могла успокоиться до полуночи, цеплялась за него, просила прощения за то, что потащила его на улицу, переживала, не сломаны ли у Сергея ребра. Бабкин терпеливо успокаивал ее, но мысленно был далеко и от жены, и от нелепой короткой драки. Ему нужно было хорошенько все обдумать, а жена со своими переживаниями мешала, хотя он изо всех сил старался не дать ей этого понять.

* * *

– Ты дождался четвертой неприятности? – спросил Макар, когда Бабкин сделал паузу в рассказе.

– Нет, не стал. Я, знаешь ли, не мазохист.

– Значит, все происходившее с тобой ты отнес к последствиям своего решения развестись с женой, – задумчиво подытожил Илюшин. – Потому что это совпадало с тем, что напророчила тебе попрошайка возле магазина. Я правильно рассуждаю?

– Почти. Вот только я, Макар, реалист. И всю жизнь им был. Поэтому можешь сам догадаться, что я сделал потом.

Сергей Бабкин и впрямь был реалистом до мозга костей. С его точки зрения ситуация выглядела следующим образом: незнакомая женщина предупредила, что его ждут неприятности, если он вздумает изменить что-то в своей жизни. Поскольку решения развестись с Ольгой Бабкин не менял, и это была самая крупная ожидаемая перемена, то логично было бы объяснить последующие гадости сбывающимся пророчеством. Другой человек на его месте внял бы предостережениям судьбы, так решительно демонстрирующей нежелательность выбранного им пути.

Бабкин тоже им внял. Только немного не так, как хотелось судьбе или кому-то, кто действовал от ее имени.

«Бабу Любу» он и впрямь нашел в соседнем дворе, предварительно поговорив с участковым и описав ее. Он ожидал, что она окажется бывшей актрисой, но Люба-Голуба, по паспорту – Любовь Игнатьевна Голишко, не имела отношения к сцене: до того, как ее уволили, она работала поваром при крупной столовой.

Сергею не потребовалось много времени на то, чтобы убедить ее рассказать правду, – удостоверение оперативника и звонок участковому, подтвердившему недоверчивой Голубе слова Бабкина, сделали свое дело.

– Вот дура-то я, – суховато сказала Любовь Игнатьевна, положив трубку и вытирая руки о засаленный цветастый халат. – И впрямь поверила твоей супружнице.

– Что она сказала?

– Сказала, что ты вроде как не из самых бедных людей. Собрался, сказала, уйти к любовнице, а ее с грудным дитем бросить одну. Припугнуть тебя хотела, чтобы ты раскаялся, а не то ей одной с ребенком-то тяжело бы пришлось.

– Ну да. Одну бросить. В бочке, на волю волн, – кивнул Бабкин, который ожидал чего-то в таком духе.

– Что дальше со мной делать будешь? – Неудавшаяся гадалка присела на табуретку и исподлобья посмотрела на оперативника.

– Да ничего не буду делать, – пожал плечами Сергей и, не удержавшись, добавил: – А ты артистка!

Обрадованная Люба приосанилась, запрокинула голову.

– Да-а-ай погадаю тебе, – предложила она, сдерживая усмешку. Голос ее изменился: стал нахальным, зазывным. – Честно тебе говорю, красавец – все хорошо будет у тебя в жизни, счастье будет, деньги будут!

Люба-Голуба обмахнулась воображаемым веером и подмигнула Бабкину хитрым глазом.

* * *

– Она призналась, что Ольга ей заплатила, – мрачно закончил Сергей, перекатывая между пальцами резиновый шарик и сжимая его в такт своим словам. – Тех троих идиотов, которые напали на нас вечером, тоже нашла Голишко – один из них оказался ее двоюродным племянником. Я потом с ними поговорил, – он недобро усмехнулся. – Мальчики, правда, никак не могли взять в толк, чем же я так недоволен: пострадал-то один из них, а не я. Оказывается, Оля их заверила, что серьезной драки не будет, потому что она почти сразу крикнет условную фразу о пистолете, и они убегут – сделают вид, что поверили и испугались. В общем-то, так оно и вышло, только я успел одному из них нос сломать, а они меня саданули под ребра. Про гардину, думаю, мне не нужно тебе объяснять – ослабить шурупы было проще простого. Что еще...