Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

– Да потому что Качков смотрит на всех, словно из чащи. Ни улыбнуться лишний раз, ни поговорить за жизнь... Правда, бабам он нравится, и девчонки наши за ним бегали... Дуры, тьфу! У него тех баб – как грязи. То одна его после работы встречала, то другая... А ведь он женат, и детишки у него имеются. Правда, жену его я не видел, он ни фотографии ее не показывал, ни рассказывал про нее. Замкнутый очень, и никого в свои дела не пускал. Только с шефом улыбался, языком чесал – теперь-то понятно, почему. Наверное, сам же его и убедил дать ему право одному документы подписывать. Я уж теперь думаю... – начальник охраны понизил голос, наклонился над пепельницей с карандашами поближе к Макару, – уж не он ли все это затеял... со взрывом-то? С него станется, с козла!

В остальных отзывах о Качкове было так же много эмоций и мало фактов.

– Хам он, вот и все! – звенящим голосом отрезала девушка – одна из тех, кто, по словам начальника охраны, была увлечена Качковым. – И ворюга!

– Вокруг Дмитрия Арсеньевича увивался, как уж, – добавила вторая, постарше, работавшая в отделе бухгалтерии. – Они и выпивали вместе в его кабинете, и даже как-то раз пытались песни петь. – Она улыбнулась сквозь слезы, но улыбка тут же исчезла с ее лица. – Господи, что же за человек такой...

* * *

– Ты заметил, – спросил Бабкин, заезжая во двор, – насколько плохо все к нему относятся? Никто не сказал, что удивлен его поступком. Ни один человек!

– Причиной может быть его нелюдимость и нежелание общаться. Обычно все не любят закрытых людей – они сами буквально напрашиваются на подозрения в чем-нибудь нехорошем. Но в данном случае подозрения оказались обоснованными.

– Слушай, Макар, но неужели же Силотский не видел того, что описывают его сотрудники, а? Он же умный мужик! Был...

– Видишь ли, мой доверчивый друг, собственное благодеяние может закрыть глаза лучше любых розовых очков. Кто из известных сказал, что человек – это его имя? Забыл, потом вспомню. Так вот, большая доля истины в этом есть. Если бы тебя с пятого класса звали Ланселотом, то к сорока годам, вполне вероятно, ты старался бы выглядеть человеком порядочным, благородным и верящим в людей – старался настолько, что в конце концов эти качества могли действительно стать твоими, изменив характер, данный от природы. Если у покойного Дмитрия Арсеньевича и были подозрения в нечистоплотности Качкова, он вполне успешно их заглушал, поскольку стремился быть рыцарем. У меня даже есть диковатое предположение, – Макар чуть заметно усмехнулся, – не отсюда ли его любовь к мотоциклам, которым куда больше подходит название «железный конь», чем машинам...

Слушая друга, Сергей внимательно оглядывал двор, подолгу останавливаясь взглядом на машинах с тонированными стеклами, затем посмотрел на окна и балконы.

– Силотский видел облагодетельствованного им человека, – продолжал Макар, – и приписывал ему те качества, которые были для него привлекательны в людях – преданность, например. Гордость. Несгибаемость. Заменил реальное...

– Макар, на пол, – тихим напряженным голосом перебил его Бабкин, заметив, как трогается с места темно-синий джип, за лобовым стеклом которого слабо просматривался чей-то силуэт. – Ни разу не видел ее здесь... – пробормотал он, вжимаясь в кресло и полностью сосредотачиваясь на боковом стекле подъезжающей машины.

Илюшин скользнул на пол молниеносно и беспрекословно, скрючился в неудобной позе, упираясь коленями в приборную панель. До слуха его донеслись сумасшедшее воробьиное чириканье, шум приближающегося джипа и глубокий, как перед нырком, вздох Бабкина. Воображение в долю секунды дорисовало ствол, высовывающийся из приоткрытого окна и дерганно выплевывающий очереди в Сергея, не защищенного ничем.

– Ляг, не геройствуй! – шепотом заорал он снизу, изворачиваясь и потянув напарника за джинсовую штанину.