Немезида - Ю. Несбё (2017)

В машине по дороге к центру Харри спросил у Беаты, почему санитары всегда именно «отсылают домой» поправившихся пациентов. Они ведь не обеспечивают их перевозку, да и куда именно ему ехать, пациент решает сам. Так почему бы не говорить «отпустить домой» либо «выписать»?

У Беаты не было никаких мыслей на этот счет, и Харри, поглядев на сумрачное небо, подумал, что начинает становиться старым ворчуном. Прежде он был просто ворчун.

– Он изменил прическу, – сказала Беата. – И надел очки.

– Кто?

– Санитар.

– Да? А не похоже было, что вы знакомы.

– Мы и не знакомы. Однажды я видела его на пляже у Хука. И в «Эльдорадо». И на Стортингс-гате… По-моему, лет пять назад.

Харри с интересом посмотрел на нее:

– Я и не знал, что это твой тип мужчины.

– Вовсе и не мой, – сказала она.

– Ах да, – спохватился Харри. – Как же я забыл, ведь у тебя в этом смысле мозги набекрень.

Девушка улыбнулась:

– Осло – маленький городишко.

– Ах вот как? Сколько раз ты видела меня, прежде чем пришла на работу в Управление?

– Один раз. Шесть лет назад.

– И где же?

– По телевизору. Ты тогда распутал это дело в Сиднее.

– Хм. Должно быть, это произвело на тебя впечатление.

– Помню только, мне было досадно, что из тебя сделали героя, хотя на самом-то деле ты облажался.

– То есть?

– Ты должен был отдать преступника под суд, а не убивать его.

Прикрыв глаза, Харри подумал о том, какой вкусной будет первая затяжка, когда он закурит, и даже потрогал пачку во внутреннем кармане. Вытащив сложенный листок бумаги, он показал его девушке.

– Что это? – спросила она.

– Та страничка, на которой Гретте что-то черкал.

– «Прекрасный день», – прочла она вслух.

– Он написал это тринадцать раз. Немного напоминает «Сияние», да?

– «Сияние»?

– Да ты знаешь – фильм ужасов. Стэнли Кубрик. – Харри бросил беглый взгляд на девушку. – Там Джек Николсон сидит в отеле и раз за разом пишет на листке одну и ту же фразу.

– Я не люблю фильмы ужасов, – тихо сказала она.

Харри повернулся к ней и хотел что-то сказать, однако счел за лучшее промолчать.

– Ты где живешь? – спросила она.

– В Бишлете.

– Это по дороге.

– По дороге куда?

– В Уппсал.

– Да? А там где?

– Ветландсвейен. Прямо возле станции. Знаешь, где находится Йорнслёкквейен?

– Да, там на углу еще такой большой желтый деревянный дом.

– Точно. В нем я и живу. На втором этаже. На первом живет мать. Я выросла в этом доме.

– Я тоже вырос в Уппсале, – признался Харри. – Может, у нас есть общие знакомые.

– Наверное. – Беата посмотрела в боковое окно.

– Надо бы выяснить, – заметил Харри.

Дальше они ехали молча.

Ближе к вечеру поднялся ветер. К югу от Стада обещали бурю, а на севере страны – расширение строительства. У Харри появился кашель. Он достал свитер, который мать связала для отца, а отец в свою очередь преподнес ему в качестве рождественского подарка несколько лет спустя после ее смерти. «Странно, и чего это я о нем вспомнил?» – подумал Харри. Он разогрел макароны и котлеты, а потом позвонил Ракели и начал рассказывать ей о доме, в котором вырос.

По ее немногочисленным репликам он понял, что ей приятно слушать его рассказ о том, что ему было так близко. Об играх, о маленьком комоде. О том, как он выдумывал истории, глядя на узоры ковра, как будто это были сказки, записанные с помощью хитрого кода. О ящике в комоде, который, по договоренности с матерью, был исключительно его собственностью и к которому она никогда не прикасалась.