За руку с ветром - Анна Джейн (2015)

– Да, хорошо.

– Если я что-то узнаю, я позвоню раньше.

Она встала с дивана, неожиданно смутившись, а я сделала вид, что не замечаю этого.

– Оля? – окликнула я девушку, когда она подходила к двери моей комнаты, на пару секунд задержавшись у картины «Плутон».

– Что?

– Ты сказала, что не знаешь, как Денис это пережил. А как ты это пережила? – спросила я тихо. Она замерла.

– Хочешь знать как? – с тоской спросила она. Мне захотелось обнять ее, потому что мне вдруг почудился темный океан эмоций Оли, который она тщательно ото всех скрывала.

– Хочу.

– Зачем?

Я подошла к ней и без слов осторожно обняла за плечи. И через секунду поняла, что она плачет – беззвучно, почти без слез, но так горько, что у меня защемилось сердце. Я погладила ее по вздрагивающей спине, всегда такой гордой, прямой, а теперь беззащитной, чувствуя, как она беззвучно вздрагивает. Она плакала, а я молчала.

Я не знаю, сколько мы так простояли.

– Просто пережила, – вдруг услышала я. – У меня не стало ровно половины того, что верующие люди называют душой, – прошептала она. – Я так скучаю по ней.

Она неловко отстранилась от меня, пряча мокрые глаза и щеки, и вновь опустилась на диван, закрывшись от мира волосами и что-то отчаянно ища в сумке. Я вышла из комнаты и вернулась с упаковкой влажных салфеток, а потом вновь оставила гостью на несколько минут одну. Придя обратно, я протянула ей холодный малиновый морс, и Ольга, обхватив кружку двумя руками, медленно пила, успокаиваясь. К нам притащилось котэ, и к моему величайшему удивлению, обычно пугливая Ириска стала нарезать круги вокруг Князевой, а после, обнюхав ее тонкую бледную кисть, улеглось рядом. За это время девушка успокоилась.

– Знаешь, Маш, когда сестры не стало, я пыталась стать ею, – вдруг сказала Оля, поглаживая Ириску, и ее голос был хриплым и обессиленным. – Чтобы сохранить ее в себе. Пыталась стать такой же хорошей, переняла многие ее привычки, манеру поведения и общения. Родители только диву давались, поняли, что со мной что-то не так. Я всегда хотела короткую стильную прическу, но Инна не стригла волосы, и я тоже не делала этого. Сестренка хотела поступить на искусствоведа, на нашу специальность, и я поступила туда вместо нее. Она была послушной дочерью и успешной ученицей, и я стала такой, какой хотела быть она. Правда, все это случилось не сразу.

Я вновь молча погладила ее – теперь уже по волосам. Мне самой хотелось рыдать и кричать при этом, но я понимала, что, если я начну это делать, мы вдвоем захлебнемся в слезах, и мама вызовет нам бригаду «Скорой помощи».

А Ольга все никак не могла остановиться – видимо, ей нужно было выговориться, выпустить в форме слов свою боль из себя. Она, глотая новые слезы, все говорила и говорила: