За руку с ветром - Анна Джейн (2015)

– Пусть это будет бизнес, – ответил молодой человек, наслаждаясь танцем и мелодией, которую он так давно не слышал.

– Как удивительно, – она сильнее сжала пальцы на его плече. – Я и не думала, что ты музыкант.

– Нет-нет. Я не музыкант. Я – исполнитель. Чуть-чуть исполнитель, – улыбнулся молодой человек. – Играю для себя. А музыканты играют еще и для других.

– А если ты будешь играть для меня, ты станешь музыкантом? – спросила Лида с лукавым любопытством.

– Ты ведь хорошо разбираешься в живописи? Скажи, будет ли некто считать себя художником, если начнет рисовать для себя и для еще одного человека? А для двух, трех или десятка?

– Он будет художником, если у него будет талант, – осторожно отвечала Лида. В Петре ей нравилось и то, что порой они разговаривали на самые неожиданные темы. Он был довольно эрудирован и умен и не лишен некоторой язвительности и здорового скептицизма. – Талант и трудолюбие, разумеется, – добавила она, глядя в синие глаза своего кавалера. – И тогда, наверное, не важно, для скольких человек он будет рисовать. Для одного или миллиона.

– А как он поймет, есть ли у него талант? – задал новый вопрос Петр.

– Ему об этом скажут?

– Ван Гогу никто об этом не сказал, – вспомнил Смерчинский одного из самых известных художников двадцатого столетия, умершего в нищете. – Кафка также не слышал ни от кого, что талантлив, и лишь после смерти стал известнейшим писателем. Одним из трех столпов модернизма.

– И правда. А Дали сам себе об этом постоянно говорил, – рассмеялась негромко девушка, вспомнив одного из самых эксцентричных деятелей искусства прошлого века. – О том, что он – талант, нет, гений.

– Современники считали Моцарта посредственностью.

– Даже так? – удивилась девушка. – Так странно. А может быть, тогда о таланте расскажет время? Да?

– Да. Время сильнее людей. Тысячи человек могут говорить тебе, что ты прекрасен. А через тысячу часов, дней или недель они о тебе забудут. Следующее же поколение о тебе просто и не вспомнит. Чаще всего, потому что ты выйдешь из моды. И это во всех сферах искусства. К примеру, ты знаешь графа Амори?

– Нет. Кто это?

– Писатель. В дореволюционной России пользовался большой популярностью. Тогда, впрочем, было достаточное количество авторов, книги которых можно было назвать бестселлерами. Но даже я забыл их имена. Из моды не выходит только талант, – добавил вдруг Петр странным голосом.

– А про талант тебе показало время? – спросила Лида, чувствуя себя совершенно гармонично рядом с этим человеком.

– А мне сказали люди, – усмехнулся Петр. – А вскоре я и сам понял. Я ценитель, слушатель и чуть-чуть исполнитель, – повторил он. – У меня была возможность поступить в Консерваторию, была возможность учиться за границей у именитых мастеров. За деньги – все, что угодно. Но зачем? – с долей ехидства добавил он. – У меня, знаешь ли, есть не только гордость, но и разум.

Несколько минут они танцевали молча, и чувственная музыка пробуждала в них двоих самые чудесные эмоции.

– Красивая музыка, Петь… Только так грустно стало… «Ромео и Джульетта» – они всегда вызывали у меня слезы, – призналась вдруг девушка.

– Тогда ты должна кое-что знать, милая, – он улыбнулся. – Ты знаешь, что еще в тысяча девятьсот тридцать пятом году Прокофьев написал особенный вариант «Ромео и Джульетты»? Вариант со счастливым финалом. Джульетта проснулась раньше, чем Ромео выпил яд, и они остались живы.

Но он побоялся, что этот вариант не понравится Сталину, и переписал первую версию партитуры. Второй вариант не нравился уже ему самому, и, думаю, в глубине души, Прокофьев не принимал такой трагичный конец. Мне всегда казалось, что для него Ромео и Джульетта остались живы. Поэтому, слушая эту мелодию, и ты можешь считать вслед за ним, что они не погибли, а прошли все испытания и чудесным образом воссоединились.

Лида рассмеялась:

– А в глубине души ты все-таки романтичен.