Стыдно не будет - Ольга Вечная (2021)

Не знаю насчет стыдно, но едкая грусть временами затягивает в пучину чувства вины. Рома сказал, что я ни в чем не виновата. Крепко зажмуриваюсь. Мне неудобно перед бывшим за свое счастье. А перед Ромой — за дурацкую сцену, активным участником которой он стал.

Как бы там ни было, но вступать в переписку с Кириллом неправильно. Очевидно, он не готов перечеркнуть одним телефонным разговором последние восемь лет. Мне тоже непросто, но я ведь не заваливаю его обидными сообщениями! А сказать мне тоже есть что, просто не вижу смысла.

«Молчишь? Струсила??? А утром выглядела тако-о-ой смелой!» — приходит следом, как только предыдущее сообщение получает статус «прочитано».

Поспешно откладываю телефон на стол и прячу руки за спиной. Хочется помыть их с мылом. И сполоснуть лицо. Что я и делаю, решив сделать короткий перерыв и прогуляться до туалетной комнаты.

Зачем он мне пишет сейчас? Чтобы что? Переманить обратно после того, как я была с другим мужчиной? Я оставляю сообщение без ответа, а по возвращении в кабинет отписываюсь от Кирилла во всех социальных сетях, баню его, где только можно, — на это у меня уходит минут тридцать. В нашем веке нельзя просто вычеркнуть человека из реальной жизни, нужно еще попотеть, чтобы не пересекаться в виртуальной.

— Яна Владимировна, мне Кирилл Сысоев звонил, спрашивал, не знаю ли я, что с тобой происходит и какая муха тебя укусила? — ко мне заглядывает Аня, моя хорошая приятельница и коллега из бухгалтерии. Мы вместе любим поесть роллы после работы или иногда выпить вина в конце тяжелого дня в каком-нибудь баре неподалеку.

— А ты?

— Пообещала разобраться. Вы же поссорились недавно.

— О Боже, только ни о чем не спрашивай.

— Хорошо, расскажешь, когда захочешь. Так ты расстроена сегодня или я ничего не заметила? — вкрадчиво. — Для Сысоева.

— Ты ничего не заметила.

Я снова в кабинете одна, принимаюсь за сложное архиважное письмо, но не успеваю набросать и половины, как дверь снова приоткрывается:

— Есть новости, Яна! — восклицает отец с энтузиазмом. — Нашли мы нашего Романа Демина! Все сходится: имя, фамилия, отчество, год рождения! — в кабинет он не заходит, а просто заглядывает, приоткрыв дверь. Видимо, спешит куда-то, по пути заскочил. Мне послышалось, или он сказал «нашего»?

— Папа, я не хочу ничего…

— В Росгвардии! Я был прав, как обычно…

— …Ничего не хочу знать, — закрываю уши и качаю головой, — пусть он сам мне расскажет. Пожалуйста, не вмешивайся. Я очень тебя прошу!

— Ладно, ладно! — он не понимает, почему я не радуюсь успеху разведывательной операции, но не настаивает. Продолжает значительно тише: — Дяде Боре пообещали поспрашивать у его прямого начальства. Так что характеристика скоро будет. Кстати, мне Сысоев звонил. Трижды.

— А ты?

— Сбросил, иначе, боюсь, сорвусь и… не отвечаю за себя. Все нормально у тебя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Папа, если честно, мне так сложно! Можно я возьму пару дней отгулов и отдохну? — умоляюще сжимаю ладони.

— Нет, — невозмутимо отвечает, — Баранина в отпуске, Самсонова на больничный ускакала минимум на неделю, кто работать будет?

Тяжело вздыхаю и показываю на себя большим пальцем.

— Хорошего вечера, — возвращает мне жест «большой палец кверху» и закрывает плотно дверь, а я вновь фокусирую взгляд на трех несчастных печатных строчках и касаюсь клавиатуры.

В шесть вечера Ромка пишет, что задерживается из-за пробок минут на пятнадцать, и я решаю рассказать своим самым близким подругам о том, что рассталась с Кириллом. Пишу в «вотсаппе»:

«Привет, девоньки, есть новости». Не проходит и минуты после моего признания, как с разных концов планеты одновременно приходят два одинаковых сообщения: «Бросай все и приезжай!». Сижу улыбаюсь, глаза наполняются слезами. Такая мощная поддержка!