Три выезда за ночь — это много. Один — на трассу, там прошло быстро: клиентов остановили, скрутили, доставили. Два — в клубы, здесь дольше. Мы залетам и делаем работу за пару десятков секунд, но потом пока опера ищут трезвых понятых, пока допрашивают свидетелей… Отвратительнейшее зрелище, когда обдолбанные или пьяные в стельку женщины пытаются предлагать себя полицейским. Мужики в этом плане ведут себя скромнее, знают, что могут получить, и помалкивают, глаза в пол. Эти лезут чуть ли не на руки, пытаются трогать оружие, резко отстраняешь от себя на вытянутую руку — кричат, что их калечат.

Сегодня одна такая со своим же мужиком сцепилась. Ему за нее стало стыдно, в итоге кое-как вырвали женщину из цепких рук любовничка. Это он так нам услугу пытался оказать, пока «принимали» хозяев заведения. К чему я рассказываю? Не зря после смены мы остаемся весь следующий день тренироваться. Накопившуюся негативную энергию нужно куда-то выплеснуть, выложиться физически, проораться, грубо говоря, на полигоне, чтобы домой идти спокойным, выпотрошенным после непростых часов. И потом в кругу родных расслабиться и заполнить образовавшуюся пустоту совсем другими эмоциями, уже приятными.

Никогда. Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах нельзя нести негатив домой. Иначе ничего в жизни не будет, кроме бутылки.

Вот как раз сегодня мне спортзала и не хватило. Отпросился у Тодорова, дело важное, он понял. Еду сразу в клинику, Яна должна быть уже там. Я немного опаздываю: поздно вернулись, потом затянули с построением.

Вижу, стоит Снежинка на улице, ждет меня. На снежинку совсем больше не похожа: в яркой курточке, волосы в темную косу убраны, без шапки. Красивая, стройная, гибкая — загляденье. Правда, не одна. Припарковаться близко не получается, сворачиваю на ближайшем перекрестке в поисках свободного места. Вчера ее отцу провели имплантацию сердечного клапана внутрисосудистым способом, то есть без вскрытия грудной клетки. Операция заняла пять часов, прошла хорошо, вечером Владимир Иванович пришел в себя, Яна звонила, рассказывала, что удалось даже повидаться. Но ночью что-то пошло не так, сейчас узнаю, что именно.

Яна разговаривает с братом, быстро подхожу, здороваюсь, обнимаю ее одной рукой, она сразу же прижимается.

— Роман, — представляюсь.

— Павел Владимирович, — пожимает мою руку. Почему-то в глаза смотреть избегает, предпочитает украдкой, будто исподтишка. Виски седые, взгляд уставший и весь какой-то неприятный. Может, кажется.

— Какие новости? — спрашиваю у Яны.

— Все хорошо. Поднялось давление ночью, не могли понять, в чем проблема, но сейчас все в порядке. Врачи, конечно, проводят тесты. Тесты-тесты, я уже не могу слышать это слово!

— Как же им иначе понять, по-твоему? — ее брат делает вид, будто сказал что-то умное. — Погадать на кофейной гуще?

— У тебя, Ром, нет знакомой гадалки? — спрашивает Яна, быстро закатывая глаза.

— Ты же знаешь, что есть. Сейчас возьмем кофе и отправимся к ней, — говорю ободряюще, поглаживая ее по плечу. Павел качает головой и с совершенно серьезной миной, сухо попрощавшись, направляется в сторону парковки.

— Я рад, что все хорошо, — говорю ей. — Ты домой или на работу?

— Наверное, сначала домой, нужно перевести дух. Как они меня все бесят! У него всего лишь давление поднялось, а мама уже в слезы, брат же измучился, почему накануне отец переписал завещание. Как вообще об этом можно говорить при живом человеке?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Волнуется, что компания отойдет тебе?

— Он считает, что бедный полицейский со мной из-за денег. Мне кажется, я его ненавижу.

— Ага, больше-то тебя не за что любить, — посмеиваюсь и, забывшись, кладу руку на ее бедро.

— В свете последних событий, эта шутка не кажется такой уж смешной, Ром.

— Каких событий?

— О, черт. Он-то что здесь делает?! Вот этих.