Все по-настоящему - Юлия Резник (2020)

— Это ты мне скажи. Что это означает?

Нет, однозначно, что-то не так с моим голосом. Я будто утратил над ним всякий контроль, и те интонации, что в нем присутствуют, даже мне самому кажутся ужасно неправильными. Я откашливаюсь и пробую еще раз, опасаясь испортить момент:

— Ты беременна? — Татка закусывает губу и медленно кивает. Как болванчик, повторяю за ней и растираю ладонями дорогую шерсть брюк, которые безнадежно измялись. — А мне почему не сказала? Ты же… не думаешь избавиться от ребенка?

Опять качает головой. На этот раз отрицательно. И если я просто не узнаю свой голос, то Татка, похоже, его потеряла вовсе.

— Я… хотела тебе сказать.

— Так что же тебе помешало?

Я хочу знать. Мне важно… действительно важно понимать ее мотивы. Такой уж я человек. Привык все держать под контролем. Докапываться до истины. Особенно там, где это вдруг стало так важно.

— До сегодня я не была уверена… И если честно, ужасно трусила.

— Трусила? — сглатываю колючий ком, — почему?

Татка не спешит с ответом. И, словно напротив, желая что-то от меня утаить, отворачивается, расстегивая пальто, но, даже сняв его, не спешит повесить то в шкаф, чтобы вернуться к прерванному разговору. Поверить не могу. Она беременна! А ведь вот так, со спины, ничего и не видно. Да и спереди ничего не разглядеть — рано еще, но мне все равно хочется, чтобы она поскорей обернулась.

— Тат! — касаюсь руки.

— По многим причинам.

— Ты… сомневаешься в наших отношениях? Или что? — презираю себя за неуверенность, прозвучавшую в голосе, но ничего поделать с ней не могу. А Татка, наконец, оборачивается. Что-то в моих словах ее проняло.

— Нет. Что ты… Если я в чем-то и не уверена, то только в том, что тебе самому это нужно. Я даже не знаю, поверил ли ты, что я не имею отношения к нашей проклятой женитьбе… — она судорожно сглатывает, выжидает несколько секунд, будто собираясь с силами, и продолжает: — К тому же ты явно дал мне понять, что пока не хочешь, чтобы я забеременела.

— Презервативы… — доходит вдруг до меня.

— Да… Ты купил презервативы, но было уже поздно, и поэтому… поэтому я очень боялась. Не хочу, чтобы ты подумал, словно я пытаюсь тебя удержать… то штампом в паспорте, то при помощи ребенка.

И самое дерьмовое в этом всем, что ее страх был не напрасным. Говоря откровенно, до сегодняшнего разговора с Сашкой этот страх во мне действительно жил. И хоть я старался поменьше загоняться по этому поводу, глубоко-глубоко в душе, меня точил червячок сомнений.

— Эй… Ты что? Я думал, мы во всем разобрались.

Наконец, шагаю к жене, сгребаю ее в объятья и бережно, будто боясь сломать, прижимаю к своей груди. Она ничего не знала! Она — такая же жертва дурацкого розыгрыша, как и я. Господи боже!

— Так ты… мне действительно веришь?

— Ну, конечно! Зачем бы я оставался с тобой, если бы считал тебя лгуньей?

Вопрос на миллион. Потому что я оставался! Даже когда меня терзали миллионы сомнений, я оставался с ней… Почему?

— Не знаю! Может быть, потому, что пал жертвой моих колдовских чар, — Татка смеется и одновременно с этим шмыгает носом. Даже представлять не хочу, что ей довелось пережить одной. В одном я уверен точно — в следующий раз, что бы ни случилось, я буду рядом.

— А я и пал, — соглашаюсь с очевидным. Веду носом по ее волосам. Целую макушку. — И те презервативы… Глупости это все. Я просто испугался, что не справлюсь с ролью отца. В конце концов, у меня не было нормального примера. Но знаешь, пока я сидел вот возле той стеночки, ожидая твоего возвращения, я пришел к выводу, что, в случае чего, ты меня подстрахуешь и просто не дашь наломать дров.

— И твои страхи ушли? — мягко улыбается Татка.