– Хм, нет, наверное, нет, но я этого ни разу не делал, Джесс. К слову, я совершенно не представлю, что происходит со мной. И спать со своим дядей не глупо, а незаконно, – хмыкаю от её сравнения.

– Тогда ты, наконец-то, нарушил хотя бы что-то, – смеётся она и подхватывает один из шариков.

– Итак, с кем ты хочешь расстаться в первую очередь? – Спрашивает меня, а я бросаю взгляд на бумаги в моих руках.

– С друзьями, которые мне не нужны, которые не соответствовали представлению об этих отношениях, – уверенно произношу и вытягиваю один из листов.

– Хорошо, сложи его как можно компактнее.

Делаю то, что она просит, и протягиваю ей маленький квадратик. Джесс настолько серьёзная, что я становлюсь таким же. Она аккуратно просовывает бумагу в маленькое отверстие и надувает шарик гелием, затем завязывает белую ленту и поднимает голову.

– А вот теперь будет самое сложное, Флинт. Ты написал честно обо всём в этом письме тем, кто не стал для тебя необходимым в твоей жизни. Наоборот, они подорвали твою уверенность в себе так, что тебе пришлось подстраиваться под неведомые правила. Возьми, – она протягивает мне ленту. Откладываю другие листы и беру шарик из её рук.

– Отпускать намного сложнее, чем признаваться, потому что у тебя больше не будет возможности передать этим людям вину за свои поступки. Ты отрезаешь этих людей от себя навсегда. И ты должен это сделать сердцем, – произносит Джесс и пододвигается ко мне, располагаясь за спиной.

– Именно в сердце ты прячешь все свои чувства, – её голос становится тише, а ладонь ложится на грудь, где раздаются громкие и быстрые удары.

– Так отпусти их, подари небесам, а они вернут тебе иное. Свободу.

И хотя сначала мне казалось это очень глупым, но сейчас я ощущаю, как появляется нежелание расставаться с этой обидой. Внутри всё борется с новым шагом для меня, и я крепче сжимаю руку, чтобы не выскользнула лента из рук.

– Флинт, вспомни всё, что ты написал. Прочувствуй каждое слово, окунись в омут боли и решись на это, – она словно понимает то, что творится со мной внутри. Мягко поглаживает мою грудь, а перед глазами пробегают строчки. Столько лет пройденного и прожитого мной. Неверного. Иногда смех надо мной. Опустошение. Грудь болит от яростно бьющего сердца, ещё немного и оно вырвется, разломав всё на своём пути.

– Ты сам должен захотеть. Искренне простить их и себя. Отпустить, чтобы освободить место для других людей.

Распахиваю глаза, и в голове что-то щёлкает. Рука разжимается, и я с шумом втягиваю в себя воздух и выдыхаю, как только лента исчезает из моих рук. Джесс крепче обнимает меня и целует в шею. А я смотрю на красный воздушный шарик, поднимающийся всё выше и выше. Там содержатся все мои воспоминания, касающиеся бывших друзей. Там моё прошлое, которого совершенно не жаль.

– Боже, – шепчу я, а сердце успокаивается, меня с головы до ног окатывает мягкой волной, опускающейся на мои плечи. Свобода.

– Господи, ты права, – жмурюсь от переизбытка эмоций, от этого воздуха внутри, и это невероятно.

– Конфетка, так хорошо… чёрт, так хорошо, – хватаю её за руку и тяну к себе на колени. Её глаза блестят от слёз, она прижимается ко мне и целует. Медленно. Воодушевляюще. И я хочу задушить её в своих руках. Знаю, что это всё тоже иллюзия, созданная для разума и сердца, но лишь один человек добился от меня веры в неё. Веры в небеса.

– У нас ещё осталось несколько писем, и нам лучше бы закончить с этим сегодня, чтобы завтра ты ощутил то, что я тебе обещала, – Джесс выпутывается из моих рук и подскакивает к шарикам.