Охотник за душами - Александра Лисина (2019)

На последней мысли я слегка подвис.

Тьма меня забери…

— А как насчет магии, святой отец? Вам тоже кажется, что на темной стороне она лишняя?

— Истинному темному магу она не нужна — для этого у него есть Тьма, которая способна стать и броней, и оружием одновременно. Но об этом, насколько я понял, ты и сам уже догадался.

Вместо ответа я продемонстрировал ему материализовавшуюся в ладони секиру.

— Очень хорошо, — усмехнулся отец Гон, по достоинству оценив мое приобретение. — Значит, о магии можешь забыть насовсем. Эти умения тебе больше не пригодятся.

— Я понял. Но знаки мне пока нечем заменить. Вернее, я еще не придумал, как это сделать.

— Придумаешь, — без тени сомнения отозвался святой отец. — Магия некросов была создана не для того, чтобы тревожить темную сторону. Их заклинания предназначены для мира живых, тогда как твоя сила — исключительно для мира мертвых. Чувствуешь разницу?

Я окинул святого отца внимательным взором.

— Я размышлял об этом. Но все еще не понимаю, почему это произошло.

— А что ты знаешь о темных временах в Лотэйне? — прищурившись, спросил жрец.

Я не стал врать:

— Почти ничего.

— Эх. Вот с этого и стоило бы начинать разговор, — вздохнул отец Гон, а затем поднялся и коротко бросил: — Обожди здесь. Я скоро вернусь.

Я молча кивнул. Но поскольку ожидание затянулось, а сидеть без дела мне быстро наскучило, то я решил проверить, насколько все-таки пластична Тьма. И получится ли у меня изменить восприятие так, как советовал сделать жрец.

Путем долгих проб и ошибок я установил, что для смены окружающей обстановки было достаточно всего лишь изменить кривизну моих линз. При определенном положении они действительно позволяли увидеть темную сторону не в таком мрачном свете, как обычно. Причем, регулируя угол наклона, я мог добиться постепенного «старения» или, наоборот, «омоложения» окружающего мира. Ровно настолько, на сколько сам этого хотел.

Открытие было чрезвычайно интересным, но, как водится, не без подвоха. Как выяснилось, чем больше темная сторона становилась похожа на обычный мир, тем хуже я в ней видел. Скажем, в восприятии жреца мои возможности сокращались сразу до нескольких десятков шагов. А если я искривлял линзу до такой степени, что переставал видеть разницу между темной стороной и реальностью, то видимость падала практически до нуля.

И еще меня тревожил вопрос: могу ли я подстраиваться под окружающих, меняя кривизну только одной линзы? Потому что, если нет, то затея теряла всякий смысл, ведь, изображая слабого мага, я на самом деле становился уязвимым.

— Ну что, наигрался? — со смешком осведомился отец Гон, когда наконец вернулся в келью и застал меня возле стены, на которой моими стараниями то появлялась, то снова исчезала огромная дыра. — Имей в виду: у каждого мага есть определенное расстояние, на котором он начинает влиять на восприятие других. И оно тоже может меняться. А вместе с ним будет меняться и ясность прозрения.

Я вздохнул и оставил стену в покое.

— Я уже догадался, отче. Спасибо. Теперь буду думать, как это можно использовать.

— На, — жрец вместо ответа протянул увесистый томик в кожаном переплете. — Изучай историю становления, расцвета и краха темных богов. Там есть кое-что про тех, кого когда-то звали жнецами Фола. Правда там написана или нет, не знаю. Но, думаю, тебе будет интересно.

— Хранить ее только на темной стороне? — поинтересовался я, забирая книгу.

— Разумеется. Секретными эти сведения не являются, но по прочтении сам решишь, стоит ли ими с кем-то делиться.

«Уберу в кабинет», — решил я, взвесив томик и прикинув, что за один присест его точно не одолеть.

— Когда прочитаешь, я буду ждать тебя с новыми вопросами, — понимающе хмыкнул жрец. — А теперь мне пора. До встречи, Рэйш.