Мила узнала 317-й номер – темно-красные обои, палас того же цвета, но украшенный к тому же гигантскими синими цветами. Постель точно такая, как она помнила. На стене висит распятие, на одной из тумбочек видна Библия. Не ощущается тусклой, изношенной ауры прошлого, к моменту, когда был сделан снимок, очень немногие клиенты ходили по этому паласу и спали под этими простынями. Все казалось еще новым, не траченным прошедшими годами. На пороге выстроился персонал отеля: чернокожий посыльный, на котором была ливрея в белую и бордовую полоску, и пара горничных в наколках и белоснежных передничках. Фотография изображала вполне приличное заведение: отель «Амбрус» еще не превратился в место для случайных или секретных встреч.

Как и сказал Бериш, речь шла о сцене преступления, поэтому там присутствовали полицейские и эксперты-криминалисты, занятые каждый своим делом. Убитая лежала на постели, с ног до головы покрытая простыней, пропитанной кровью. Чуть поодаль девочка лет десяти, вся в слезах, прижималась к женщине-полицейской, которая собиралась увести ее из комнаты. Должно быть, девочка – это Сильвия. Рядом – молодой Стефанопулос, видимо, препоручал малышку заботам коллеги.

Мила продолжала изучать фотографию. Все были либо поглощены работой, либо потрясены ужасным видом трупа на постели.

Только один человек смотрел прямо в объектив.

Он стоял в углу комнаты и получился на фотографии с самого края: в руке он сжимал латунную грушу, к которой был подвешен ключ от номера 317. На нем была темно-красная ливрея гостиничного портье. На губах легкая тень улыбки. Человек, позировавший для снимка, был Подсказчик.

Мила не отводила от него глаз.

Бериш взял ее за руку:

– Почему ты пошла в отель «Амбрус»? Зачем приняла снотворное, которое тебе оставили на тумбочке?

Мила оторвала взгляд от фотографии:

– Потому что я прихожу из тьмы и во тьму каждый раз должна возвращаться.

– Что ты этим хочешь сказать, Мила? Я не понимаю.

Мила пристально взглянула на него:

– Что тут понимать? Он это знает, он знаком со мной.

Спецагент догадался, что она имеет в виду Подсказчика.

– Он знал, что я это сделаю: призыв был всегда слишком громким, искушение – до боли непреодолимым. – Она помолчала. – И если ты этого не понимаешь…

Она не закончила фразу, но Бериш уловил ее смысл. Он не сможет быть рядом с ней, не осознав причин, по которым ее всегда влечет к неведомому.

Но Мила добавила, будто ему в утешение:

– Я встретилась с ним всего один раз, семь лет назад. Слова, которые он мне сказал, глубоко запечатлелись в душе. Что-то вроде пророчества. Или же он просто пытался угадать. Честно говоря, не думаю, чтобы тут были какие-то злые чары. И в нашем случае – то же самое. Ведь, как ты и говорил, всегда нужно искать разумное объяснение. – Мила сунула фотографию в папку. – Он ничем не отличается от других людей: ест, спит, имеет те же потребности. У него есть слабости, он может умереть. Мы просто должны его поймать. Остальное – бесполезные, злокозненные фантазии.

Последнее соображение сняло камень у Бериша с души.

– Ты совсем ничего не помнишь о тех днях, которые провела в заточении на чердаке у Сильвии?

– Я уже говорила, что все время спала, – ответила Мила, протягивая ему папку с фотографией. – У меня все хорошо, – улыбнулась она, чтобы ободрить друга. – Сейчас я хочу одного – пойти к дочери.

Бериш кивнул и направился к двери.

– Саймон, – окликнула Мила.

Он обернулся.

– Спасибо.

22 октября

Ее мать вот-вот должна была вернуться домой.

Чтобы встретить ее наилучшим образом, бабушка велела надеть самое красивое платье – синее бархатное, и к нему туфельки, начищенные до блеска. Но платье Алисе не нравилось. Стоило сесть, как оно задиралось до самой талии, и приходилось то и дело его одергивать. И поиграть не поиграешь, потому что Инес каждую минуту ее предупреждает, чтобы не запачкалась.