Голодная пустошь - Лорет Уайт (2019)

Тяжело дыша, Хизер остановилась и внезапно посмотрела в лицо Бабаха. В ярком свете налобного фонаря он казался призрачно-бледным. Снежинки падали на замерзшее, изорванное лицо. Она стянула перчатку, осторожно коснулась пальцами сонной артерии. Пульс почти не чувствовался, но Бабах все еще был жив. Быстро терял кровь. Она перевязала ему ногу, натянула на голову плотную шапку, тут же потемневшую от крови. Рана на щеке была глубокой. Что она натворила? На миг ее пронзило острое осознание. Вслед за ним пришел страх.

Что она, черт возьми, делает? Что она делает с Бабахом? Попыталась нащупать пульс Минди, но пульса не было. Паника ожгла, Хизер отвернулась, ее вопль прорезал туман.

Она стояла возле них, тяжело дыша, прижав руки к бокам, слушая, как ее крик эхом отдается за рекой в бескрайней пустоте. Она пыталась побороть это, но оно побеждало. Оно заполняло собой ее мозг. Сливалось с ней воедино. Читатель-Зритель-Хизер. Чудовище внутри ее снова и снова брало верх, и она не знала, как остановить его, хочет ли она его остановить, но оно пугало до смерти. Она держала его под контролем, справлялась, пока в город не приехала девчонка-полицейский. Оно сорвалось с крючка в ту ночь, когда Тана коснулась руки Хизер в лагере ВестМина, посмотрела ей в глаза и попросила пойти проспаться, поскольку она слишком пьяна. Оно металось в мозгу Хизер, когда Тана Ларссон мучила ее своими расспросами, и Хизер увидела в ее лице подозрительность и хитрость. Чудовище возбуждалось, злилось, становилось неуправляемым, когда она приближалась.

Что делать, что делать? Хизер повернулась, вновь посмотрела в лицо Бабаха.

Избавиться от девчонки, вырезать ее, как раковую опухоль. Больше ничем не помочь. Надо остановить чудовище. Насытить Голод. Пусть убирается обратно в свою нору.

Раньше все было хорошо. Она держала его под контролем. Выпускала и кормила раз в год, в первую неделю ноября, когда у нее был день рождения, когда погибла мать, произведя ее на свет.

Первое настоящее убийство Хизер совершила еще в Миннесоте. Тело той девочки с соседней фермы она сбросила в глубокий овраг и каждый день приходила смотреть, как его обгладывают хищники. Она чувствовала себя сильнее, набиралась мужества — как в детстве, когда смотрела, как волки едят ее отца и брата. Убив эту девочку, она убила в себе женскую слабость. Ей нравилось, что животные — ее друзья, что они уничтожают доказательства.

Вспыхнуло воспоминание, внезапное и острое, как волчьи клыки, разрывающие на части мокрую плоть ее отца. Она снова слышала его крики — медвежий капкан крепко держал его, а хищники рвали на куски, пожирали заживо. Она наблюдала из-за деревьев. И когда папочка наконец затих, она ощутила себя сильной. Властной. Поверившей в свои силы. Живой. Волки восстановили справедливость. Наконец-то. Она была не одна. Дикость и Голод вошли в ее сердце.

Больше отец не придет к ней ночью…

А потом она пошла по пятам за братом в метель, когда он отправился на поиски пропавшего отца, и ударила брата по затылку, пока он в оцепенении стоял над окровавленным трупом, лежавшим в снегу. Она оставила его там, и волки вернулись, чтобы подчистить следы…

Больше брат не будет связывать ее и трахать в сарае…

А потом пришла очередь тети, которую она ненавидела, которая порола ее ремнем.

Больше не будет говяжьих рулетиков. Больше не будет клецок.

Хизер не любила говяжьи рулетики… Хизер ненавидела клецки…