Знак Истинного Пути - Елена Михалкова (2013)

Вечером, когда быстро и сноровисто ставили палатки, тот, кого она сочла своим союзником, искоса поглядывал на девушку. Та казалась повеселевшей. «Правильно Учитель говорил, – подумал мужчина, – дьявольское есть в любом, особенно в том, от кого этого не ожидаешь. А значит, нельзя верить никому, кроме Господа и Учителя. Конечно, ее стоило бы убрать прямо сейчас, чтобы она не смущала остальных, не таких крепких духом. С другой стороны, она для чего-то нужна Учителю, а Учитель всегда знает, что делать. Хорошо, что я починил ей обувь, – не то у меня оставались бы сомнения, а теперь их нет».

Мужчина вспомнил соседского кота Ваську, которого он задушил как-то ночью, будучи еще подростком, приманив поганую орущую тварь куском свежей рыбы, и на лице его появилась слабая улыбка. Заметив ее, девушка улыбнулась ему в ответ. И первую ночь после произошедшего на сеновале она спала без кошмаров.

Глава 10

Эдик подошел к комнате матери и остановился. Зачем он ей понадобился? Хотя понятно зачем – убили Илону, да еще так ужасно, и теперь мама хочет обсудить с ним, что делать дальше. Но ведь она уже предприняла все возможные меры. И наняла детектива, похожего на дважды увеличенного вширь и вверх Депардье, и распорядилась установить камеры. Утром долго беседовала о чем-то с Мальчиком Жорой – при мысли об этом жалком существе Эдик поморщился – и после отправила его с секретным поручением неизвестно куда, так что Жора до сих пор не вернулся. Вообще-то, говоря откровенно, Эдик был только рад, что от него не требуется ничего решать, никуда ехать и предпринимать какие-то, на его взгляд, бессмысленные, а то и опасные действия. Не то чтобы он был трусом… Просто привык за свою жизнь, что всеми серьезными делами занимается мама. И как-то отучился действовать сам. Во всяком случае если это не затрагивало напрямую его интересов. А сейчас его единственным интересом была Наташа – сокровище, свалившееся на него неизвестно за что. Вспомнив о жене, Эдик выпрямил сутулую спину и пригладил волосы. Затем постучал в дверь матери и вошел.

Евгения Генриховна сидела за столом, разбирая бумаги, и весь интерьер вокруг нее словно говорил о занятости и солидности. На окне стояли в высокой вазе три огромные белые каллы, похожие на лебедей, превратившихся в цветы, и Эдику пришло в голову, что никакого траура по Илоне в доме нет. Он не любил девушку, искренне не понимал, зачем мать держит ее при себе, но сейчас ему подумалось, что ее смерть заслуживает какого-то внимания с их стороны.

– Конечно, о том, чтобы завешивать зеркала, никто не говорит, – неожиданно вслух подумал он. – Но хотя бы от букетов можно было на время отказаться.

– Ты о чем, Эдуард? – вскинула Евгения Генриховна голову. – Сядь, мне нужно кое-что закончить, я недолго. Так о чем ты?

– Неправильно мы себя ведем, – так же задумчиво продолжал Эдик.

– В чем же неправильно? – осведомилась мать, не отрывая глаз от документов.

– В том, что девушка умерла. А мы словно и не заметили ее смерти.

– Эдуард, что ты говоришь? – Евгения Генриховна сняла очки в тонкой оправе и аккуратно отложила их в сторону. – Что значит – не заметили? Если ты не принимаешь участия в решении возникших проблем, это еще не значит, друг мой, что они не решаются.

– Дело не в том, – возразил Эдик. – Все наши страхи сейчас – страхи за нас, за семью. Ты пытаешься нас обезопасить, и я тебе очень благодарен, честное слово! Но все же… Для нас смерть Илоны – просто… ну, не знаю… как флажок такой, что ли: «Внимание, здесь опасность». А смерть – в первую очередь смерть сама по себе и уже во вторую – флажок или еще что-нибудь. Вот посмотри, – заторопился он, видя недоуменный взгляд матери, – ведь мы даже цветы не убрали, не говоря уже о трауре.

– Ты забываешься. Илона – не член нашей семьи.