Маскарад со смертью - Иван Любенко (2013)

– Отдельного пояснения заслуживает вопрос, касающийся орудия убийства. Надо отдать злоумышленнику должное – за достаточно короткое время он ухитрился все тщательно рассчитать. Прежде всего, он сумел незаметно снять струну с пианино в музыкальном магазине, с тем чтобы, оставив ее на месте преступления, бросить тень на будущего покупателя этого инструмента и тем самым навести полицию на ложный след, что, к сожалению, ему удалось. – Адвокат укоризненно посмотрел на Каширина, отчего сыщик смутился и потупил взгляд. – С самого начала мне не давал покоя тот факт, что брошенная злоумышленником в кустах удавка оказалась слишком коротка для того, чтобы ею можно было задушить столь полного человека, каковым являлся Соломон Моисеевич. Да и характер повреждений, нанесенных потерпевшему, явно свидетельствовал об использовании более тонкой, а значит, с музыкальной точки зрения более высокой по звучанию струны. Я задался вопросом: «Где, по мнению преступника, можно было ее снять и не вызвать подозрения?» И понял: «В доме самого господина Жиха». Ведь никому и в голову не придет искать орудие убийства в пианино, принадлежащем покойному. На эту мысль меня натолкнули оброненные моим доверителем слова о том, что его подушка якобы пахнет табаком. Как вы знаете, погибший был человеком некурящим и мог остро чувствовать такого рода запахи. Как вам известно, господа, усы и волосы курильщика надолго впитывают в себя дым, легко передающийся ткани. А значит, вполне возможно, что в его кровати действительно находился тот, кто курит. Допустив такую возможность, я попытался осмотреть музыкальный инструмент в доме Клары Сергеевны. И знаете, мне повезло. Я нашел место, откуда сняли струну, служившую для извлечения ноты «ре» второй октавы. И хотя убийца попытался это скрыть, поставив на ее место новую, но она, во-первых – была слабо натянута, а во вторых – заметно отличалась от слегка потемневших от времени старых струн. – Штабс-ротмистр смотрел на Ардашева ничего не понимающими глазами. – Однако, откусывая щипцами кавалерийского перочинного ножа нижнюю часть будущей гарроты, злоумышленник слегка зацепился эполетом за соседнюю струну и оставил на ней хорошо видимые серебристые ворсинки, присущие форме именно 15-го драгунского полка. Я даже не стал их собирать, потому что именно внутри пианино это вещественное доказательство сохранится наилучшим образом, являясь еще одной бесспорной уликой, хотя доказательств и без того хватает. Вот и все, господа, на этом позвольте считать эту детективную антрепризу оконченной. – Присяжный поверенный открыл коробочку любимых монпансье и отправил в рот прозрачную конфетку.

– Желаете ли что-либо сказать в свое оправдание, господин штабс-ротмистр? – вежливо поинтересовался Фен-Раевский.

– Откровенно говоря, я чертовски устал, слушая эти криминальные новеллы, и хотел бы вернуться в камеру. Посмотрим, как вам удастся доказать всю эту ересь присяжным заседателям, – зло выговорил Васильчиков и, не дождавшись команды, сам протянул руки для надевания оков. Задержанного увели.

Полицмейстер поднялся из-за стола и подошел к Ардашеву:

– Позвольте принести вам, Клим Пантелеевич, глубочайшую благодарность и выразить особую признательность за вклад в дело торжества законности и правопорядка. Я буду ходатайствовать перед самим генерал-губернатором и городским головой о даровании вам звания почетного гражданина нашего города.

– Благодарю вас, Ипполит Константинович, за столь высокую оценку труда скромного присяжного поверенного. Да ведь я всего-навсего исполнил предсмертную волю своего доверителя. Что ж до почетного звания, то, думаю, после сегодняшнего выступления в судебном заседании в защиту молодого писателя городской голова вряд ли поддержит вашу инициативу. Но все равно – спасибо. Однако мне пора. – Слегка поклонившись присутствующим, Ардашев направился к выходу.