Маскарад со смертью - Иван Любенко (2013)

Но беда пришла, когда ее меньше всего ждали. Родственники Виктора, узнав, что он собирается продать земли и передать деньги тайной организации, выдали Степанова полиции. После долгого следствия суд приговорил его к десяти годам каторги в Восточной Сибири и пяти годам ссылки. Полину причислили к так называемым «свободным женам», добровольно сопровождавшим своих мужей отбывать наказание.

Ранним октябрьским утром холодная роса большими каплями покрывала железную ограду Бутырской тюрьмы. Этап брал свое страшное начало в большом тюремном дворе и представлял собой сплошное мучение. Прикованные к длинному стальному стержню за одну руку, будущие каторжане вынуждены были двигаться строем в две шеренги до железнодорожной станции. При такой системе для охраны всего этапа требовалось лишь двое-трое конвоиров. «Свободных жен» отвезли на вокзал, где их в специальном вагоне уже ждали мужья. Путь предстоял долгий: на поезде до Нижнего Новгорода, потом на барже по Волге и Каме до Перми; от Перми на специальных подводах арестантов везли через Екатеринбург и Тюмень до Красноярска. В местной тюрьме им давали несколько дней на отдых перед следованием в Иркутск. Добраться туда было необходимо, прежде чем начнутся морозы. До него – больше тысячи верст. А после – еще полторы тысячи по Забайкалью… В шестидесяти верстах от Иркутска, на берегу бескрайнего озера-моря, узников пересаживали на пароход и переправляли до станции Мысовая. Оттуда снова везли на лошадях, минуя Читу и Сретенск, до следующей пароходной станции. Заключенных опять грузили на баржу, и старенький, маломощный пароходик, пыхтя изо всех сил, тянул сидельцев весь день до станции Усть-Кара, где на протяжении пятидесяти верст вдоль реки выстроены казармы и тюрьмы. Там заканчивался этап и начиналась каторга.

Но еще в Красноярской тюрьме Виктор заразился тифом. Экипажи не останавливались и гнали вперед. В лихорадке он мучился жаждой и лежал на голом полу кибитки почти без сознания. Офицер, отвечавший за конвоирование, не обращал на это никакого внимания и даже запретил снимать с больного кандалы. На полпути до Иркутска ему стало совсем плохо.

Чем меньше оставалось до Иркутска, тем Полине становилось яснее, что Виктор не выживет. Экипажи останавливались на почтовых станциях, потому что пересыльные пункты для заключенных в Сибири находились в совершенно безобразном состоянии. Во время одной такой остановки, когда жандармы заснули, к Полине подошел молодой человек. Поскольку он был всего лишь ссыльный, то к месту отбывания наказания направлялся без кандалов, и охрана особого внимания таким преступникам не уделяла.

– Разрешите представиться, сударыня. Меня зовут Михаил Евсеев. За революционную агитацию приговорен к пяти годам ссылки, – слегка улыбаясь, знакомился худощавый паренек среднего роста. – К сожалению, состояние вашего супруга очень тяжелое, и спасти его вы сможете только в одном случае – убедив начальство оставить его вместе с вами в Иркутске. Надеюсь, некоторая сумма поможет вам с ними договориться. – Он незаметно протянул ей две пятидесятирублевые бумажки.

– Благодарю вас, Михаил, и поверьте, я вам крайне признательна за вашу помощь. Надеюсь, в будущем я смогу… – Полина растерялась и лепетала какую-то благодарственную ерунду.

Молодой человек поклонился и, галантно поцеловав даме руку, проронил:

– Уверен, мы еще встретимся.

Действительно, начальник конвоя с радостью принял сто рублей и оставил больного в Иркутской тюрьме. Местные власти разрешили Полине ухаживать за Виктором и находиться вместе с ним в одиночной камере. Но это его не спасло и, проболев еще несколько дней, он умер. Похоронив мужа в холодной и чужой сибирской земле, Полина отправилась в обратную дорогу.

В Томске ей пришлось дожидаться весны, поскольку река стала и пароходы по ней уже не ходили. Чтобы как-то прокормиться, она устроилась работать корректором в местную газету и снимала угол в комнате, где жила многодетная семья.