Монгол - Анастасия Шерр (2020)

Раны нещадно болели и, казалось, загноились. Шли третьи сутки.

— Так, мне это надоело! Сколько ещё это будет продолжаться, Архан?! — отец распахнул тяжелые портьеры, и ослепляющий солнечный свет ударил по глазам, словно грёбаным лазером.

— Оставь меня в покое, отец, — прохрипел, укрывая Алину одеялом. Её тело всё ещё болело от ссадин и царапин, и Архан освободил девочку от одежды.

— Ты что, собрался сгнить заживо здесь со своей девчонкой? Почему не даёшь врачу осмотреть твои раны? Ничего не ешь! — отец редко повышал голос. Обычно это не требовалось, достаточно было его взгляда. Только на Архана коронный взгляд Умарова не действовал даже в детстве. Одного поля ягода.

— Врач здесь затем, чтобы помочь Алине. Вот пусть и занимается своим делом. Мне помощь не нужна.

Алина заворочалась, и Монгол прижал её к себе крепче.

Отец вздохнул, сел в кресло.

— Так нельзя, сын. Я вижу, как дорога тебе эта девочка, и ты испытываешь вину за то, что с ней сотворили. Но наказывать себя не выход. Кто позаботится о ней, если с тобой что-то случится?

Уставившись в потолок Архан молчал. Нечего сказать. И дышать не хочется. Каждый её стон по нервам, как пилой по натянутым струнам. И выть хочется, биться башкой о стены, пока нахрен не вытекут мозги.

— Я помогу найти Шатуна, — продолжал отец, а Монгол опустил на него взгляд. — Да, я знаю, о ваших тёрках. И если тебе станет легче, найду сопляка. Тот, кто оскорбил сына Императора, искупит свою вину кровью. А я искуплю свою вину.

Надо же, он о своих провинностях вспомнил. Признал их, наконец. Сдаёт старик, видать.

— Мне не нужна твоя помощь, отец. И трон твой мне не нужен. Я никогда на него не сяду. Ни за что, — проговорил негромко, но Умаров дёрнулся, как от пощёчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Перестань, сын. Ты же знаешь, как нужен мне. Всё, что у меня есть — всё это твоё. Всё для тебя, Архан. Я прошу тебя, как только может просить родитель своего сына, поешь. Позволь обработать раны.

Архан снова отвернулся, а отец, не дождавшись ответа, вышел.

— Просыпайся, волчонок. Нам пора вставать, — коснулся рукой её щеки, и ресницы Алины дрогнули. — Давай. Хватит спать. Я хочу, чтобы ты открыла глаза. Давай, малышка.

* * *

Его голос вырывал меня из тихого, уютного забытья, и так не хотелось просыпаться, что готова была реветь и орать. Мне становилось так хорошо, так тепло там, во сне. А теперь снова вернулась дрожь, и её не могло унять даже тепло горячего тела рядом. Я опять превращалась в сгусток нервов. Прежней боли не было, только её отголоски. Но и их не хотела чувствовать. Я не заслужила всего этого.

— Просыпайся, волчонок. Давай, — он продолжал тормошить меня, забирая спасение и блаженную тишину, а я отчаянно сопротивлялась, хныча и снова пытаясь укутаться в мягкое одеяло. И пусть оно провоняло моим потом и лекарствами, но на данный момент казалось самым родным. Единственным укрытием от жестокого мира зверей, куда я попала не по своей вине. — Нет, не засыпай. Смотри на меня, — взяв меня за лицо горячими ладонями, заставил открыть глаза и сфокусировать на нём взгляд.

— Ну и морда у тебя, — прошептала, глядя на его ссадины и синяки, а Монгол усмехнулся. Только без сарказма, как обычно, без злости. Радостно, что ли. Будто всё это время ему некого было истязать, и он ужасно соскучился. Что самое дикое, я была рада видеть его.

Не то чтобы я вдруг воспылала любовью к сволочи, испортившей мне жизнь и загнавшей её в тартарары, нет. Всё так же его ненавидела, возможно, даже больше, чем раньше. И между питоном и им я выбрала бы питона. Но проснуться в постели Монгола — это меньшее из зол. Всяко лучше, чем с его врагом. С той мразью, что преследовал меня, стоило закрыть глаза.

— Рад слышать твой голос. Вставай. Умоемся.