Наверное, мне тоже следовало поприветствовать венценосную особу как положено. Впрочем, моя роль здесь вряд ли предполагает строгое соблюдение этикета. Я осталась стоять, как стояла.

– Это она? – спросил он женщину, даже не поздоровавшись.

– Да, ваше величество, – она склонилась еще ниже.

Трудно было ожидать от этой гордячки такого подобострастия.

– Неплохо, – сказал он, окинув взглядом мою фигуру и отдельно задержавшись на декольте.

Я почувствовала, как вспыхивают мои щеки.

– Возможно, она даже недурна собой, – сказал он, теперь вглядываясь в лицо. – Но чтобы это выяснить, ее следует хорошенько умыть.

Щеки заалели еще сильнее. Можно подумать, это я разрисовала себе лицо!

– Хорошо, – сказал король. – Осталась одна небольшая формальность, – он отвернулся от женщины и развернулся ко мне: – Пришла ли ты сюда по своей воле, хочешь ли остаться со мной?

Вот он мой шанс!

– Нет! – я сказала это, глядя прямо ему в глаза, хоть выдержать этот взгляд было непросто. – Я хочу вернуться домой. И вы мне совершенно не нравитесь.

– Прекрасно! – он впервые улыбнулся и повернулся к женщине. – Я беру ее. Ступайте. Казначей отсыплет вам серебра.

11

Женщина скользнула в развал портьер, дверь еле слышно стукнула, словно ставя точку, и мы с королем остались наедине. Вот и всё. Ловушка захлопнулась. Там, за дверью, осталась моя прежняя жизнь, простая и понятная. Замок, Лаорр и Мирая, уютные вечера у камина. Сандра, украдкой таскающая булочки, ее ворчливое: «Опять завтрак проспала, егоза. Не добудишься…». Возня с малышами, их смех и лепет: «Лиася»…

Все это осталось там, а здесь… Да откуда я знаю, что «здесь». Теперь я во власти незнакомца, от которого неизвестно, чего ждать, и нет никого, ни единого человека в этом королевстве, кто бы осмелился забрать меня у него, или хотя бы вступиться.

Одна-единственная глупость, которая привела меня к такому печальному исходу.

Что я знаю о короле? Почти ничего. В нашем доме о нем не говорили. Совсем. Нет, потом, когда я подросла, Мирая приоткрыла передо мной завесу тайны, рассказала о стычке Лаорра с королем, хотя, думаю, далеко не все. Но тогда даже имени не произносили, словно все, что связано с королем, было под негласным запретом. Это невольно будоражило мое воображение, и я умирала от любопытства и ловила крупицы информации, где могла. В пансионате девчонки мало что знали, а в городе… В городе ходило много разных слухов. Но можно ли им верить? Что могут знать о короле простые горожане? Юные дамочки ахали и твердили, что он безумно красив, просто душка. Мужчины – что он жесток и не прощает своих врагов. Впрочем, мне-то известно, что иногда он может смириться с их существованием, но лишь до тех пор, пока они не мозолят глаза.

Одна из сестер Лаорра как-то обмолвилась, что в постель король всегда берет нож. «Ты ведь понимаешь, для чего?» – шептала она, обмирая от сладкого ужаса. Я важно кивнула, хотя никак не могла сообразить, зачем этот нож нужен в кровати: во сне ведь можно случайно пораниться. Вторая шикнула на нас, сказав, что все это досужие сплетни, а мы – две сплетницы. Она как раз была из тех восторженных поклонниц, кто втайне хранит в своем столике его портрет, который романтично целует на ночь, закатывает глаза, с придыханием шепча его имя, а поэтому, разумеется, «знает про него больше всех». Тогда мы с сестрами Лаорра были, пожалуй, даже дружны. Но шло время – и становилось понятно, что этой дружбе скоро придет конец. Слишком уж разное будущее нас ожидало – темных и человечку. Может, поэтому я и поспешила покинуть замок, что уже давно чувствовала себя там лишней?

Сбежала, да… Какая же я дура. И что будет со мной теперь?