Идеал - Сесилия Ахерн (2017)

Когда я была маленькой, помню, мама была прямо солнцепоклонником. Ее не волновал закат, обозначавший конец дня, но притягивал восход, чудо начала. Не знаю, в том ли причина, что она оптимист, жизнерадостный человек, которого радует каждый новый день, или же, наоборот, она пессимист и боится, что любой день может оказаться последним.

Так или иначе, мама поднималась спозаранку, будила нас и везла к озеру, чтобы вместе встречать зарю. Став постарше, мы не захотели вскакивать в ночь на будний день, и наши вылазки ограничились выходными. Потом только воскресными утрами, а когда мы с сестрой стали подростками и вообще отказались в этом участвовать, мама продолжала ездить на озеро одна.

Иногда она упрашивала нас поехать вместе и планировала семейные вылазки заранее. Но мы всякий раз ворчали. Засыпали в машине, потом отказывались выползать на берег, и это либо огорчало маму, либо сердило, смотря какой выпадет день. Помню, однажды я смотрела на нее из окна машины, увернувшись в одеяло и думая: ну что же она за человек, с какой стати приволокла нас сюда, вытащив из теплой кровати? Но теперь, когда я вспоминаю об этом, мне жаль, что я не хотела разделить с ней такие минуты.

А еще эти воспоминания вызывали улыбку. Стоило представить себе, как она подставляет лицо восходящему солнцу, и меня охватывало необычайное спокойствие. Куда бы она ни поехала работать моделью, отовсюду, со всех концов света, она присылала нам фотографии солнечного восхода. Неделя высокой моды в Милане – солнце восходит над Миланским собором; парижское дефиле – солнце над крышами Монмартра. И над линией небоскребов Манхэттена, и над Кэмден-маркетом в Лондоне. Папа иной раз ворчал: лучше бы домой скорее возвращалась.

Она заполняла альбомы этими фотографиями, сплошные восходы, и потом рассматривала их по вечерам у камина, сидя в пижаме, пока все мы смотрели телевизор. Это как-то укрепляло ее душу. А почему – я так ее и не спросила. Теперь-то мне казалось очевидным, что об этом следовало спросить: стоило мне расстаться с родными, и я по тысяче раз на день думала, что вот об этом я упустила спросить и о том надо было. Даже Эван, хотя ему всего восемь лет. Даже о его коротенькой жизни я многого не знала.

После того как я с помощью Кэррика забрала из дома Мэри Мэй стеклянный шар, мы поспешно ускользнули, опасаясь, как бы она нас не схватила. Но мы не сразу позвонили Рафаэлю Ангело, как обещали ему, – сначала мы отправили эсэмэску моей маме и договорились встретиться на берегу озера.

Почему я вызвала маму? По множеству причин. Во-первых, я хотела ее увидеть перед тем, как она отправится на штурм тренировочной базы стражей выручать Джунипер. Во-вторых, я рассчитывала, что мама поможет мне осуществить вторую половину моего плана. И главное – я по ней соскучилась. Я должна была увидеть маму. Потрогать ее. Вдохнуть ее запах. Мне казалось, она все уладит, как в детстве, или хотя бы поможет мне увериться, что все будет хорошо. Вручит мне броню против всего враждебного мира. Да, я уже большая, но без мамы никак. Вон и Мэри Мэй не могла обойтись без своей мамочки. И Арт каждую ночь засыпал в слезах, когда его мама умерла. И Креван сошел с катушек оттого, что его сын остался полусиротой. И Кэррик пожертвовал свободой, чтобы найти своих родителей.

А еще я хотела познакомить Кэррика с мамой. Очень хотела.

Мы ждали ее на берегу. Два часа ночи, но я была уверена, что она не спит, готовится рано поутру поспешить на выручку Джунипер. Всего через несколько часов. Конечно же она продумывала свой план, оттачивала его, вновь и вновь репетировала с отцом, который наверняка предпочел бы взять все на себя, но ему нельзя – нужно, чтобы это сделала именно мама.