– Тогда веди себя соответственно. – Мой голос снова спокоен. Пугающе спокоен. Я скрещиваю руки на груди, практически требуя от нее принять роль, которой она, как предполагается, должна посвящать каждый день своей жизни. Прекрасно зная, что она так не сделает.

– Еще не хватало слышать подобные оскорбления. – Мать хватает сумочку, которую оставила на кофейном столике и, повесив ее на плечо, направляется к двери, ни разу на меня не взглянув. – Можешь катиться в ад, Фэйбл.

Она хлопает дверью, и все разваливается. Я просто… распадаюсь на кусочки, безутешно, по-детски рыдая. Сворачиваюсь калачиком на диване и прижимаю руки к своему лицу, ладони от слез становятся мокрыми. Все мое тело дрожит, я так зла, так расстроена, так…

Тьфу. Во мне бушует так много эмоций, и непросто даже попытаться разобраться в них. Я рухнула с заоблачных высот на самое дно за считанные минуты, и мой разум, мое сердце не могут принять еще больше.

Несмотря на гнев, плакать – правильно. Это освобождение от всех накопленных обид и бурных эмоций, которые изводили меня последние несколько месяцев. Черт, последние несколько лет. Я не знаю, как долго я плакала, пока не заныла грудь и не стало жечь глаза. Я отняла ладони от лица и, откинув голову назад, уставилась в потолок.

Моя мать ненавидит меня, а я ненавижу ее. Я должна осознать этот факт и примириться с ним. Мне и Оуэна нужно защитить от нее. Вероятно, следует серьезно задуматься о поиске другой квартиры, потому что не стоит ждать, пока мать выкинет очередной трюк и выставит нас отсюда.

Нужно многое сделать, но разве это в новинку? Я забочусь обо всем и обо всех. До этого самого момента мне даже не приходила в голову мысль о том, что могу попросить помощи у Дрю. Одно сообщение, одно простое слово, и он бы бросил все и поспешил мне на выручку.

Он бы сделал это?

Ненавижу то, что сомневаюсь в нем даже самую малость.

Дрю

Я как раз планировал особый вечер для Фэйбл, когда ответил на звонок от человека, с которым боюсь говорить больше, чем с кем-либо другим. Потому что висел в Сети, разыскивая подходящее место, чтобы пригласить Фэйбл на ужин сегодня вечером. И так погрузился в процесс, что не удосужился проверить, кто именно звонит, когда взял телефон и рассеянно ответил «привет».

– Эндрю. – Твою мать! Звук голоса Адель запускает ледяные мурашки по моей спине. – Не могу поверить, что ты ответил.

– Это была ошибка, поверь. – Отвожу телефон от уха, готовый завершить вызов, но слышу, как отчаянно она повторяет мое имя, умоляя не вешать трубку.

Как идиот, подношу телефон обратно к уху, молча ожидая объяснений.

Что, черт возьми, она может мне сказать? Почему я дал ей шанс что-либо объяснить? Я делаю это для своего отца? Потому что, черт возьми, уверен, что лично у меня нет никаких оснований снова заговорить с ней. Не после бомбы, которую она подсунула мне в день, когда я и Фэйбл уезжали из Кармела.

Ванесса не была твоей сестрой, Эндрю. Она была твоей дочерью.

Вспоминая, закрываю глаза. Она даже не скрывала радости, когда делала это жестокое заявление. Я говорил о Ванессе с доктором Харрис. Она знает об обстоятельствах, окружающих смерть Ванессы, о моем чувстве вины за то, что оставил ее одну. О том, как виню себя в ее смерти. Как мой роман с мачехой, возможно, повлек за собой рождение Ванессы. Моя сестра, моя дочь… Черт, до сих пор не знаю, чему верить.

А еще этот страх: Адель признается во всем моему отцу, и он возненавидит меня за то, что я сделал. Угроза развода заставляет людей делать сумасшедшие вещи, лишь бы сохранить свой брак. А также вынуждает совершать ужасные поступки, навсегда брак разрушая.

Адель совершенно непредсказуема. Смертельно боюсь, что она раскроет все секреты, а я окажусь худшим сыном в мире. Самая последняя вещь, которую хочу сделать – разочаровать отца.