Ван оставила дверь открытой, выходя из дома Фрица Мишема в последний день Авроры, и после того, как труп пролежал пару суток, в дом пожаловали грифы-индейки и устроили себе бесплатный обед. Птицы поменьше залетали в дом, чтобы позаимствовать жесткие рыжие волосы бороды Фрица для строительства гнезд. В конце концов какой-то предприимчивый медведь вытащил труп наружу. Со временем насекомые отполировали кости, а солнце выбелило комбинезон. Природа использовала Фрица в своих целях и, как ей это свойственно, создала произведение искусства: костяную скульптуру.

Когда Магда Дубчек узнала, что случилось с Антоном – кровь на ковре в ее спальне рассказала большую часть истории, – она горько пожалела о том, что решила вернуться. «Какую же я допустила ошибку», – говорила она себе снова и снова, над многочисленными стаканами рома с колой. Для Магды Антон был не одним элементом, или двумя, или тремя, а всем пазлом. Бланш Макинтайр пыталась вовлечь Магду в волонтерскую деятельность – многие дети потеряли родителя и нуждались в помощи – и пригласила в книжный клуб, но та интереса не выказала. «Счастливой концовки для меня здесь нет», – заявила она. Долгими бессонными ночами она пила и смотрела «Подпольную империю». Покончив с этим сериалом, перешла к «Клану Сопрано». Она заполняла свободное время историями о жестоких мужчинах, творящих жестокость.

2

А вот для Бланш концовка получилась счастливой.

Проснулась она в квартире Дороти, на полу, где и заснула несколькими днями ранее, и содрала с себя остатки разлагающегося кокона. Подруги были рядом, тоже просыпались и освобождались от белой паутины. Но кое-что отличалось: Энди Джонс. Бланш не держала младенца на руках, как в тот момент, когда входила в Дерево. Эндрю спал в грубой колыбельке, сплетенной из веток, которая стояла на полу.

– Срань господня! – воскликнула Дороти. – Младенец! Ура!

Присутствие младенца Бланш восприняла как знак. На месте одного из сгоревших в дни Авроры домов построили «Детский сад Тиффани Джонс». Финансировался проект из пенсионного фонда Бланш, из фонда ее нового бойфренда (в случае Уилли Бурка деньги эти с 1973 года хранились в пожелтевшем матрасе, не принося процентов) и пожертвований жителей Дулинга. Казалось, после Авроры многих людей потянуло на благотворительность. Особую щедрость проявили Норкроссы, хотя им хватало своих забот. На вывеске под названием с именем Тиффани изобразили сплетенную из веток колыбель.

Бланш и ее сотрудники принимали всех детей от месяца до четырех лет, независимо от платежеспособности родителей (или родителя). После Авроры маленькие детские сады, такие же, как у Бланш, по большей части финансируемые и управляемые мужчинами, положили начало движению, которое привело к созданию универсальной программы по уходу за детьми. Судя по всему, многие мужчины осознали, что нужно восстановить равновесие.

Их, в конце концов, предупредили.

Пару раз Бланш думала о романе, для обсуждения которого они собрались в последний вечер, прежде чем все изменилось: истории девочки, чья ложь повлияла на столько жизней. Бланш часто размышляла о наказании, которое тяжелым грузом легло на судьбу девочки. Бланш не чувствовала, что сама заслуживала подобного наказания. Она была достойным человеком, усердным работником и хорошим другом. По-доброму относилась к заключенным. Так что организация детского сада не была связана с искуплением грехов. Она была связана с приличиями. Это казалось естественным, очевидным и важным. Если в пазле недоставало элементов, иногда – даже часто – можно было сделать новые.

Бланш встретила Уилли, когда тот появился у дверей еще не достроенного детского сада с пачкой пятидесятидолларовых банкнот.

– И что это? – спросила Бланш.

– Мой взнос, – ответил он.

Но этого было мало. Простых денег было недостаточно. Если человек хотел сделать взнос, от него требовалось участие.