Безымянная девушка - Безымянная девушка (2019)

Только мы останавливаемся перед домом, отец вытаскивает Лео из переноски и вызывается с ним погулять. Мне не терпится увидеть маму и Бекки, и я соглашаюсь. По возвращении домой отец никак не может отстегнуть с Лео поводок. Я бросаюсь к нему на помощь. От отца сильно пахнет табаком, и я понимаю, что он снова курил.

Даже в те времена, когда он официально считался курильщиком, он никогда не выкуривал две сигареты одну за другой.

Потом, пока мы с Бекки сидим на кухне и рвем латук для салата, мама наливает себе бокал вина и предлагает мне тоже выпить.

– С удовольствием, – отвечаю я.

Поначалу я не придаю этому значения. Сегодня канун Дня благодарения – по сути, выходные.

Но потом, пока готовятся макароны, мама наливает себе второй бокал.

Я наблюдаю, как она помешивает томатный соус. Ей еще только 51 год, она немногим старше еврейских мамаш, которым я порой делаю макияж, – те выглядят так молодо, что хоть документы у них проверяй при входе в бар. Она красит волосы в каштановый цвет и носит фитнес-браслет, по которому сверяет, выходила ли она за день свои 10000 шагов. Но сейчас она кажется какой-то сдувшейся, словно воздушный шарик, из которого частично улетучился гелий.

Мы сидим за дубовым столом, мама засыпает меня вопросами о работе, отец посыпает макароны сыром «пармезан».

В кои-то веки я ей не лгу. Говорю, что решила немного отдохнуть от театра и в частном порядке делаю клиенткам макияж.

– А что с тем спектаклем, милая, про который ты мне говорила на прошлой неделе? – допытывается мама. Второй бокал вина, что она себе налила, почти пуст.

Я с трудом вспоминаю, что ей тогда сказала. Прежде чем ответить, сую в рот ригатони.

– Закрыли. Но оно и к лучшему. Я теперь сама себе хозяйка. И к тому же общаюсь с массой интересных людей.

– О, замечательно. – Морщины на лбу мамы разглаживаются. Она поворачивается к Бекки. – Может, и ты однажды переедешь в Нью-Йорк, снимешь там квартиру, познакомишься с интересными людьми.

Теперь хмурюсь я. В результате черепно-мозговой травмы, полученной в детстве, Бекки пострадала не только физически. У нее возникли нарушения памяти, как кратковременной, так и долговременной, и по этой причине она никогда не сможет жить самостоятельно.

Мама тешит себя ложной надеждой – и поощряет к тому Бекки.

Меня это и прежде немного раздражало. Но сегодня я воспринимаю ее слова как проявление… безнравственности.

Я воображаю, как доктор Шилдс задает мне вопрос: Побуждать кого-то мечтать о несбыточном – это проявление бесчестности или доброты?

Я раздумываю о том, как бы я объяснила свое отношение к данной ситуации. Это не то чтобы плохо, напечатала бы я. Мама, скорее, успокаивает себя, а не Бекки.

Я отпиваю глоток вина, затем умышленно меняю тему разговора:

– Ну что, поди уже вовсю собираетесь во Флориду?

Они ездят туда каждый год. Втроем. Выезжают через два дня после Рождества и возвращаются 2 января. Останавливаются в одном и том же недорогом мотеле неподалеку от побережья. Бекки очень любит океан, хотя сама плавает плохо и глубже, чем по пояс, в воду не заходит.

Мои родители переглядываются.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Океан в этом году слишком холодный, – объясняет Бекки.

Я перехватываю взгляд отца, он качает головой.

– Позже поговорим.

Через некоторое время мама внезапно встает из-за стола и принимается убирать посуду.

– Давай я, – предлагаю я.

Она отмахивается.

– Лучше идите с папой выгуляйте Лео. А я уложу Бекки спать.

* * *

В поясницу мне уткнулась какая-то железяка раскладного механизма дивана. Я снова поворачиваюсь на тонком матрасе, пытаясь найти удобное положение, которое позволит мне заснуть.

Почти час ночи, в доме тихо. Но голова у меня гудит, как стиральная машина, воспроизводя сцены и обрывки разговора.