Девушка в лабиринте - Донато Карризи (2019)

– Не знаю, что ты имеешь в виду, извини. – Потом добавил: – Я доктор Грин.

Она не знала никакого доктора Грина.

– Ты в больнице Святой Екатерины. Все хорошо.

Она попыталась вдуматься в его слова, но не получалось. Святая Екатерина, больница – все это выше ее понимания.

Нет, все совсем не хорошо. Кто ты такой? Чего ты на самом деле от меня хочешь?

– Понимаю, ты выбита из колеи, – проговорил мужчина. – Ничего удивительного: прошло слишком мало времени. – Он замолчал и взглянул на нее с участием.

Никто на меня так не смотрел.

– Тебя доставили сюда два дня назад, – продолжал мужчина. – Ты проспала почти двое суток. Но сейчас ты проснулась, Сэм.

Сэм? Кто такая Сэм?

– Это игра? – спросила она в третий раз.

Мужчина, наверное, уловил замешательство в выражении ее лица, потому что сам забеспокоился:

– Ты ведь знаешь, кто ты такая, правда?

Она на минуту задумалась, боялась отвечать.

Мужчина выдавил из себя улыбку:

– Ну ладно, всему свое время… Как думаешь, где ты сейчас?

– В лабиринте.

Грин бросил быстрый взгляд на зеркало, потом повернулся к ней:

– Я ведь говорил, что мы в больнице. Ты не веришь мне?

– Не знаю.

– Уже кое-что, и на том спасибо. – Он устроился на металлическом стуле, подался вперед, опершись локтями о колени и переплетя пальцы: поза, вызывавшая на откровенность. – С чего ты взяла, что мы в лабиринте?

Она огляделась:

– Нет окон.

– Это странно, ты права. Но видишь ли, это особая палата: мы в ожоговом отделении. Тебя поместили сюда потому, что твои глаза отвыкли от естественного света, он мог тебе повредить так же, как пострадавшему от ожогов. Оттого и ультрафиолетовые лампы.

Оба подняли глаза к голубым неоновым трубкам.

Потом мужчина развернулся к зеркальной стене.

– Отсюда врачи и родственники могут наблюдать за пациентом, не рискуя занести инфекцию… Знаю, это похоже на комнату для допросов в полицейском участке вроде тех, которые показывают по телевизору или в кино, – попробовал он пошутить. – На меня эта палата производит именно такое впечатление.

– Он не любит зеркал, – вырвалось у нее непроизвольно.

Доктор Грин посерьезнел:

– Кто – он?

– Зеркала под запретом. – В самом деле, она до сих пор так и не решалась взглянуть налево.

– Кто запретил зеркала?

Она ничего не ответила, подумав, что молчание говорит само за себя. Мужчина вновь устремил на нее сочувственный взгляд. Мягкий, ласкающий – но что-то в ней не покорялось, и ярость поднималась изнутри. Она еще ни в чем не была уверена.

Не так-то легко обвести меня вокруг пальца.

– Ладно, давай рассуждать здраво, – проговорил Грин, не дожидаясь ответа. – Если зеркала под запретом, а здесь у нас есть зеркало, значит ты уже не в лабиринте. Верно?

В его словах вроде бы не ощущалось подвоха. Но после стольких обманов – стольких игр – было нелегко даже попытаться кому-то поверить.

– Ты помнишь, как попала в лабиринт?

Нет, она даже этого не помнила. Она осознавала, что существует нечто «снаружи», но, насколько ей было известно, она всегда находилась внутри.

– Сэм, – он снова произнес это имя, – настал момент кое-что прояснить, потому что у нас, увы, мало времени.

О чем это он?

– Хотя мы и в больнице, я не совсем доктор. В мою задачу не входит тебя лечить, твоим здоровьем занимаются люди гораздо более компетентные. Моя работа – искать злодеев вроде того, который похитил тебя и держал пленницей в лабиринте.

Похитил? О чем он говорит?

У нее кружилась голова, она не была уверена, что хочет слушать дальше.

– Знаю, это мучительно, но мы должны это сделать. Только так мы сможем остановить его.

Что значит «остановить»? Вовсе не факт, что она этого хочет.

– Как я сюда попала?