Черная дама - Наталья Тимошенко (2020)

Даже в браслетах Айя почувствовала, как изменилось настроение Максима. Быстро, в одно мгновение, словно она спичкой чиркнула.

– Интересно, я хоть один день могу провести, чтобы не услышать о нем? – с ледяным спокойствием, за которым – Айя уже успела это выучить – он всегда прячет крайнее недовольство, спросил Максим.

– Я не думаю, что имеет смысл высказывать мне претензии, – с таким же спокойствием, за которым не пряталось ничего, ответила она. – Когда ты женился на Саше, Дворжака в ее жизни не было, но когда ты познакомился со мной, я уже работала в Институте. Поэтому едва ли обвинения в мой адрес могут быть обоснованны.

Максим на мгновение прикрыл глаза, возвращая себе душевное равновесие, открыл, так и не вернув.

– Боюсь, я никогда не смогу относиться к нему спокойно. И если бы место рядом с ним не было занято Сашей, я бы уже переживал, – признался он.

– Так ты не в курсе? Они расстались несколько месяцев назад.

Сказала – и пожалела. Не совсем то место и время, когда стоило бы разговаривать о подобных вещах. Максим повернулся к ней, и она поняла: он действительно не знал.

– Теперь стоит переживать мне? – мрачно уточнила Айя.

Он еще несколько секунд рассматривал ее, не то думая, что ответить, не то вообще не услышав вопроса. Снимать сейчас браслет было глупо, но Айе жутко хотелось понять, о чем он думает.

– Нет, – Максим наконец снова повернулся к залу и покачал головой. – Нет. С Сашей у нас больше ничего и никогда не может быть. Тебе не о чем беспокоиться.

Прозвучало достаточно убедительно, но Айя не чувствовала его эмоций, а потому не знала, стоит ли доверять словам Максима. Она уже заметила за собой эту особенность: когда чужие мысли блокировались браслетами, она везде видела подвох. Так людям в полной темноте даже знакомая обстановка кажется чужой, кругом видятся препятствия.

Тем не менее Максим устроил ей встречу с режиссером. На самом деле Айя с легкостью могла бы сделать это сама, у нее, как у всех сотрудников Института, была соответствующая корочка, и обычно люди даже не читали, что на ней написано, разбираться начинали потом, если им не нравились вопросы. Но Айю радовало, когда можно было что-то сказать Максиму, зная, что он непременно все сделает, все решит.

Режиссер – невысокий мужичонка лет пятидесяти, беспрестанно протирающий платком потеющую лысину – был так впечатлен удавшейся премьерой, что не стал даже спрашивать, кто Айя такая и зачем ей знать, как он придумал историю.

– Ее рассказал мне мой приятель, – охотно делился сведениями он между очередным протиранием лысины и довольными кивками всем проходящим мимо. Спектакль действительно сорвал овации. – Давно, лет десять назад. С тех пор идея сделать спектакль по этой легенде не выходила у меня из головы, но все время находились другие спешные дела. Если бы я знал, какой великолепной выйдет постановка, – режиссер наконец посмотрел на Айю, и в его глазах она разглядела чистый восторг, который бывает только у детей и творческих людей, – я бы давно ее сделал.

– А можно ли пообщаться с этим вашим приятелем? – поинтересовалась Айя.

Впервые в его глазах появился вопрос, зачем ей это. Но задать его режиссер не успел. К нему, широко раскрыв объятия, спешил высокий, болезненно худой мужчина в клетчатом пиджаке, чем-то напомнивший Айе Коровьева из экранизации «Мастера и Маргариты».

– Семен Макарович! – завопил он издалека. – Это шедевр! Белиссимо! Мои искренние восхищения!

Режиссер посмотрел на него, потом снова повернулся к Айе, и та поняла: еще немного – и про нее забудут. Быстро вытащила из сумочки телефон и протянула режиссеру. Тот понял ее без слов, вбил в записную книжку номер телефона приятеля и тут же забыл про нее, развел руки в сторону и бросился навстречу «Коровьеву».