Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Он закрыл дверь и спустился вниз. Убрал в мусорный мешок картонные коробки и пакеты и плеснул в стакан скотча, зная, что вряд ли допьет. День выдался тяжелый и не отпускал: смерть, мерзкие люди, дети, чья жизнь оборвалась так рано, и рой оставшихся без ответа вопросов. Принять бы душ да завалиться в постель часов на десять… Он потер ладонями щеки и ощутил под пальцами лицо старика. Потом прошел в кабинет, открыл ящик стола и достал папку с делом Алиссы Мерримон. Взгляд остановился на фотографии, пробежал по заметкам, подчеркнутым вопросам, но мысли перенеслись на Йокама. Перед глазами снова прошла вся сцена в доме Мичума: выстрел, запах дыма, твердая рука друга и его глаза, застывшие и безмятежные.

Телефон зазвонил в половине первого ночи.

– Не спишь? – спросил Йокам.

– Нет.

– Пьешь?

Хант закрыл папку.

– Нет.

– А я пью.

– В чем дело, Джон? Что у тебя на уме? – Ответ Хант знал.

– Мы ведь давно вместе?

– Давно.

– Напарники?

– И друзья.

Молчание затянулось. В трубке слышалось только дыхание Йокама.

– Что ты рассказал им? – спросил он наконец.

– Рассказал, как было.

– Я не об этом спрашиваю, ты же знаешь.

Хант представил друга – в скромном домике, в гостиной, со стаканом в руке перед давно погасшим камином. Йокаму шел шестьдесят четвертый год. В полиции он прослужил тридцать лет, и ничего другого в жизни у него не было. На вопрос Хант не ответил.

– Ты мой друг, Клайд. Он пошел на тебя с топором. Что еще мне оставалось?

– Ты поэтому выстрелил ему в сердце?

– Конечно.

– А не со злости? Не потому, что хотел посчитаться?

– Посчитаться? За что? – На том конце проснулась злость иного свойства.

– Сам знаешь за что.

– Нет, ты мне скажи, Клайд. Ты скажи за что.

– За тех детей. За семь могил в низине. За то дерьмо, что годами творилось на нашем собственном заднем дворе.

– Нет.

– За все время, Йок, я никогда не видел, чтобы что-то задело тебя лично. До сегодняшнего дня. Сегодня задело.

– На моего напарника напали с топором. На моего друга. Задело? Можно и так сказать, а можно сказать, что такая у нас работа. Так что ты все-таки сказал им?

Хант замялся.

– Ты сказал, что выстрел был оправданным?

– Мы держались фактов. Они спросили мое мнение, но я не стал отвечать.

– Но ты же скажешь им свое мнение.

– Завтра. Скажу завтра.

– И что ты им скажешь?

Хант потянулся за стаканом. В жидкости на дне низкого хрустального стакана вспыхнул огонек. Мысленно детектив снова проиграл сцену в доме Мичума: занесенный топор, Йокам входит в комнату. Что он увидел? Нужно ли было стрелять на поражение? Компьютер стоял чуть в стороне, но заметил ли его Йокам? Хант поставил себя на место напарника и подумал, что видит все так, как оно и было.

И снова Йокам заговорил раньше.

– Ты заявил на Кена Холлоуэя? Насчет того, что он препятствовал расследованию?

В суете, последовавшей за стрельбой в доме Мичума, Хант почти позабыл о звонке Холлоуэя.

– Нет.

– Но заявишь?

– Да.

На линии снова повисло молчание, тяжелое и неприятное. Хант допил скотч. Он уже знал, что к чему может привести, и молил Бога, что этого не случилось.

– Ничего этого не случилось бы, если б не Холлоуэй, – сказал наконец Йокам. – Мы взяли бы Мичума в торговом центре. Без всякой стрельбы. И диски никто не сжег бы. Это из-за тебя, Клайд. И вот это – личное.

Телефон в руке как будто загудел.

– Спокойной ночи, Йокам.

Пауза.

– Спокойной ночи, Клайд.

Трубка замолчала.

Хант налил еще скотча.

Глава 42

Фримантл молча смотрел на револьвер. Руки у Джонни дрожали, и оружие дрожало тоже.

– Где она? – дрожащим голосом спросил мальчишка.

Встревоженный Джек придвинулся ближе.

– Ты что делаешь?

– Где моя сестра?