Последний ребенок - Джон Харт (2019)

– Неужели что?

– Ты на все сто уверен, что к Джарвису приходил охранник?

– Это очевидно.

Шеф откинулся на спинку кресла.

– Кто предложил поехать в торговый центр?

– Йокам.

– А кому пришло в голову, что мальчишка мог принять за полицейского охранника?

– Йокаму. Нам обоим.

Шеф побарабанил толстыми пальцами по поцарапанной столешнице.

– Кэтрин Мерримон видела машину, стоявшую на улице неподалеку от ее дома. Она подумала, что наблюдают за ней и что машина, возможно, полицейская.

– У Мичума седан.

– Седан, но не полицейская машина. А вот Йокам ездит на полицейской.

– У нее просто возникло такое впечатление. Не более того.

Шеф поднялся из кресла. Прищуренные, с морщинами в уголках глаза впились в Ханта цепким взглядом.

– Ты ведь не вышел бы на Мичума без Йокама, а? Это ведь он выстроил логическую цепочку, разве не так? Йокам привел тебя в торговый центр.

– Ему полагается медаль.

– А если не было никакой дедукции? Если он точно знал?

– Знал что?

– А если он все время был заодно с ними, с Джарвисом и Мичумом? Что, если работали не двое, а трое?

– Чепуха.

– Ты постоянно это повторяешь.

– Надо найти Джонни Мерримона. Ему и минуты не понадобится, чтобы внести ясность.

– Если только он пожелает с тобой говорить.

– Пожелает. На этот раз пожелает.

– Раз так, ищи мальчишку, а когда найдешь, позвони. Сразу, как только он появится. И как только скажет, что видел у дома Джарвиса не Йокама, я позвоню в бюро расследований штата. А до тех пор Йокаму придется крутиться, как ужу на сковородке.

Хант покачал головой.

– Все не так.

– А ты остановись на минутку и подумай. Бертон Джарвис мертв. Мичум после звонка Холлоуэя понял, что мы подбираемся к нему, испугался и ударился в бега. Если б мы взяли его живым, он заговорил бы. За сданного «грязного» копа получил бы от окружного прокурора большие поблажки. Йокам тоже это понимал, а значит, у него была причина желать Мичуму смерти. – Шеф наконец поднялся. – Вот я и спрашиваю тебя еще раз: выстрел на поражение был оправдан?

– Я знаю Йокама.

– Что я говорил тебе насчет смешения личного и служебного?

– Я знаю Джона Йокама.

– Знаешь? Неужели? – Шеф выждал паузу. – Чем он занимается по выходным? Где проводит отпуска?

– Не в курсе, – признался Хант. – Об этом он не рассказывает.

– Йокам не был женат. Почему?

– А это при чем?

– При том. Мы же всё знаем и понимаем. Он сам частенько говорит.

Хант знал, что имеет в виду шеф. Каждый раз, сталкиваясь с преступлением особенно жестоким, предательством особенно отвратительным, Йокам произносил эту фразу.

«Тьма ест сердца, как рак».

– Ну да, он циник. Как и большинство копов.

Шеф пожал плечами.

– Может, он говорил о себе.

* * *

Участок гудел от негромких, вполголоса, разговоров, которые моментально стихли, едва Хант вышел из кабинета шефа. Дверь хлопнула так, что висевшая на стене картина съехала вбок. Взгляды искоса, мысли, догадки – Хант ощущал их тяжесть, но все молчали, никто ни о чем не спрашивал, и ему ничего не оставалось, кроме как взять объяснение на себя. Он остановился посередине помещения, поднял обе руки.

– То, что здесь случилось, – недоразумение. Если кто спросит – репортеры, родственники, кто-то еще, – так и говорите. – Детектив повернулся, обводя всех взглядом. – Недоразумение.

Слово повисло в воздухе. Никто, кроме Кросса, не смог посмотреть ему в глаза, да и тот лишь покачал головой. Хант сдержался, не дал воли злости. Йокам не искал друзей в полиции, никогда даже не пытался их найти. Он работал, делал свое дело. Ну и что? Что здесь не так? Такой он человек. Одиночка. Профессионал. Живет своей жизнью.

Хант вышел через заднюю дверь.