Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Порывистый ветер рвал в клочья остатки грозовых туч, когда Хант свернул на подъездную дорожку, ведущую к дому Дэвида Уилсона. Взглянув вниз, он увидел, что все стало серебристо-белым: лужа на бетонной дорожке, капли на капоте автомобиля. Улица заканчивалась у безликого здания, отмечавшего собой край кампуса. В аккуратных, ухоженных домиках жили преподаватели с семьями и те немногие студенты, родители которых могли позволить себе раскошелиться на аренду. Участки здесь были узкие, деревья высокие, с раскидистой кроной. Кое-где между плитами на бетонных дорожках зеленели узкие полоски мха и сорной травы. В воздухе пахло свежей зеленью.

Улицы из-за дождя оставались пустыми, присутствие полиции – малозаметным, но Хант все же заметил признаки того, что положение скоро изменится. Дальше по улице у тротуара стоял мужчина с пластиковым пакетом в руке. Через дорогу вспыхивал и гас огонек сигареты. Негромко выругавшись, Хант повернул к небольшому домику в тюдоровском стиле[17] с потемневшими от времени балками, встроенными в старый кирпич. Границей с соседями служила полоска травы; к заднему углу примыкал двухместный гараж. В незавешенном окне Хант увидел Йокама и повернул к двери.

Деревянные половицы внутри демонстрировали царапины и шрамы – результат долгого использования и плохого ухода. Справа от входа вверх уходила лестница с темными и гладкими перилами. Кухня помещалась в задней части дома; там под жестким верхним светом поблескивала посуда из нержавейки и белый линолеум. В гостиной детектива кивком приветствовал полицейский в форме. Хант кивнул в ответ. Услышав шаги, повернулся второй, потом третий. В глаза никто не смотрел, но он понял.

Все выглядело очень уж знакомым.

Дэвид Уилсон был профессором, и это ощущалось в темном дереве, голом кирпиче, запахе то ли свежего табака, то ли старой «травки». Вышедший из столовой Йокам улыбнулся ничего не значащей пустой улыбкой.

– Вести у меня нерадостные.

Хант огляделся.

– Начинай с самого начала.

– Дом принадлежит колледжу. Уилсону его предоставили как льготу на время работы. Он здесь уже три года.

– Неплохая льгота. – Хант еще раз осмотрелся, заметив, как переглядываются полицейские.

Заметил это и Йокам.

– Беспокоятся за вас, – сказал он, понизив голос.

– Беспокоятся?

– Вчера был год, как исчезла Алисса. Все помнят, никто не забыл.

Хант промолчал, только нахмурился, и Йокам, в глазах которого тоже засели тревога и беспокойство, пожал плечами.

– Расскажи мне о Дэвиде Уилсоне.

– Возглавляет отделение биологии. Пользуется уважением, насколько я могу судить. У него много публикаций. Дети от него в восторге. Администрация тоже.

– Ты объяснил в колледже, что Уилсон не подозреваемый? Не хотелось бы беспричинно марать репутацию хорошему человеку.

– Сказал им, что он проходит как важный свидетель. Увидел что-то такое, из-за чего и погиб.

– Хорошо. Что еще ты узнал о Дэвиде Уилсоне?

– Начать можно вот с этого.

Йокам прошел по восточному ковру, бывшему, возможно, старше дома, и подвел Ханта к стене, на которой висело несколько фотографий в рамке. Тема менялась незначительно: каждая представляла профессора с красивой женщиной. Все женщины были разные.

– Холостяк?

– Вот ты мне и скажи. На обеденном столе – детали двигателя. В холодильнике – стейк, пиво и ничего больше. В ящике прикроватного столика – семнадцать презервативов.

– Ты посчитал?

Йокам снова пожал плечами.

– Это мой фирменный знак.

– Ах, юмор…

– Да какое там…

– Что-нибудь указывающее на то, что он мог пересечься с Тиффани Шор?

– Пока что ничего такого я не нашел. Если Уилсон и обнаружил девочку, то случайно.

– Хорошо. Давай разберем все по порядку. Мы знаем, что он прожил здесь три года. Занимается спортом, получает хорошие деньги, умен.

– Спортом?

– Медэксперт считает, что он увлекался скалолазанием.