Танцы марионеток - Елена Михалкова (2009)

Послышался резкий звук отодвигаемого стула, затем – удаляющиеся шаги. Сахарова ушла. Спустя всего минуту, вздохнув и негромко буркнув что-то себе под нос – что именно, Бабкин не расслышал, – поднялся и ее знакомый. Вскочив, Бабкин пустился быстрым шагом, обогнал его и обернулся, махнув несуществующему знакомому за столиком. Мельком он скользнул взглядом по бледному прыщавому лицу, «фотографируя» его, и отвернулся с равнодушным видом. Все, что ему требовалось, Сергей увидел.

Осталось понять, что же ему делать со свалившейся на него информацией.

– Почему так долго? – недовольно спросила старуха, когда Юлька выложила на стол свежие булочки к обеду. – Уснула по дороге?

– Ждала, пока машину разгрузят, – объяснила девушка. – Зато теплые, Марта Рудольфовна!

– Уберись в гостиной и в кухне и приведи себя в порядок. Нынче вечером сопровождаешь меня в оперетту.

Юлька открыла было рот, чтобы задать вопрос, но спохватилась и промолчала. В оперетту так в оперетту. «Куда скажете, туда и пойду, Марта Рудольфовна».

Глава 7

Возвращаясь домой, Лена размышляла о своей героине. В старухе было что-то ужасно для нее притягательное. «Звериное жизнелюбие, наверное… и такая подчеркнутая забота о себе, нетипичная для советских женщин, – в ее-то возрасте! Она до сих пор садится так, чтобы свет на нее выгодно падал, и со вкусом подбирает украшения, хотя на другой женщине такое количество колец и браслетов смотрелось бы неуместно… И притом вовсе не пыталась произвести на меня впечатление».

Лена всегда проводила несколько встреч со своими персонажами. Биография сама по себе ничего не значит: Елена неоднократно убеждалась, что обладатель самого удивительного «послужного списка» может оказаться скучноватым, замкнутым человеком, интересным лишь в качестве передатчика информации о той реальности, с которой редко сталкивается большинство людей. Для нее было важным другое: как человек разговаривает, как шутит… Как он ест, в конце концов! Марта Конецкая ела быстро, хоть и аккуратно, – как человек, который очень голоден, но старается скрыть это от собеседника. Легко было представить ее управляющейся с палочками в японском ресторане, но еще проще – объедающей куски сочащегося кровью мяса с шампура. В том, что Конецкая – типичный «мясоед», Лена была уверена.

«Нужно будет обязательно спросить ее об этом при следующей встрече», – сказала она себе и остановилась, будто споткнулась. Навстречу ей со скамейки, стоявшей во дворе возле детской площадки, поднялся Вася Ковригин.

Полный, широкоплечий, с вечными своими уродливыми четками, обмотанными вокруг запястья, он улыбался немного растерянно, будто не ожидал, что она появится возле собственного дома. Уголки глаз опущены, как у собак породы бассет-хаунд: когда-то Лена подшучивала над ним, оттягивая ему веки и теребя за ухом, пока он не начинал рычать. Свободная рубашка навыпуск и широкие штаны – Ольга Сергеевна говорила о нем «расхристанный», и это была правда: Вася обыкновенно выглядел так, словно выбежал из дома пять минут назад и застегивался на ходу.

При этом он был очень обаятелен, добродушен и открыт. Человек, замыкавшийся перед любой фотосъемкой, у Ковригина чувствовал себя естественно и свободно. Пару раз Васе удавалось пройти через оцепление, отсеивавшее любопытных, и сделать серию репортажных снимков с места событий, куда других фотографов не пропустили.

– Привет, Лен, – сказал он, вперевалочку подходя ближе. – Как дела?

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду. – Он пожал плечами и снова улыбнулся по-детски.

Не желая поддаваться ни на его обманчиво легкий тон, ни на улыбку, она качнула головой, словно говоря: «не пытайся, ничего у тебя не получится».

– Ленка, можем мы с тобой поговорить по-человечески, – спросил он. – Бог с ним, с «поговорить»… Но вот на один вопрос ответь мне честно, а?