Танцы марионеток - Елена Михалкова (2009)

Когда Бабкин, расследовав дело, приехал за ними, он нашел Машу поправившейся на пять килограммов и был от души рад, что с ней все в порядке. Она не стала ему рассказывать, что две недели только и делала, что ела – постоянно жевала все, что попадало под руку, пару раз даже сорвала стебли весенней травы, которая оказалась горькой. Как-то ночью, проснувшись от страшного сна, она побоялась идти на кухню по темному дому и сжевала лист бумаги, на котором днем рисовал Костя. После этого ей удалось уснуть.

– Нужно написать заявление, – повторила Маша, сдерживаясь, чтобы не вырвать у Сергея щелкавшие четки. – И позвонить твоим ребятам, с которыми ты раньше работал. Мише, Вадиму…

Бабкин не пошевельнулся.

– Господи, Сережа, ну скажи же хоть что-нибудь! Уже два часа прошло!

Он открыл глаза и уставился на нее с таким удивлением, словно вообще не ожидал, что она находится на кухне.

– Пойдем спать, – сказал он, помолчав. – Машка, не бери в голову. Мне просто нужно немного пораскинуть мозгами, вот и все.

Она смогла уснуть только под утро. Костя, встревоженный происходящим, до двух часов ночи то и дело выходил из своей комнаты, просил то одно, то другое, требовал, чтобы ему рассказали, что происходит и почему он завтра не пойдет в школу. В конце концов Маша прикрикнула на него, и только после этого мальчик угомонился.

Сергей так и не уснул. Она видела, как он сидит в кресле, тихонько пощелкивая четками, ходит по дому, напоминая ей тех алабаев, что охраняли дом их временного хозяина. Когда Маша наконец провалилась в сон, последним, что ей запомнилось, была ссутулившаяся фигура Бабкина, склонившегося почему-то над разложенной на полу газетой.

Звонок в дверь рано утром прогремел по всей квартире, и Маша подскочила на кровати. Сергей уже стоял в коридоре – когда он успел выйти?! – и она чуть не закричала. В правой руке он держал черный блестящий пистолет, показавшийся ей очень большим. Не подходя к «глазку», хотя это был самый простой способ выяснить, кто за дверью, Сергей наклонился, оставаясь за косяком, и громко спросил:

– Кто?

Ему что-то ответили – Маша не расслышала, что именно, – и Бабкин, изменившись в лице, быстро глянул в «глазок» и отпер засов. Затем шагнул назад, недоверчиво улыбаясь, и в квартиру ввалился Макар Илюшин со спортивной сумкой на плече.

– Я выехал сразу после твоего звонка. Кстати, почему у тебя телефон отключен?

Загорелый Илюшин с выгоревшими светлыми волосами, выглядевший, как турист после долгого отпуска в горах, занял лучшее кресло в комнате и по привычке вытянул длинные ноги. Маша заметила, что за время отсутствия он похудел и сразу стал выглядеть старше – уже не студент престижного вуза, в меру наплевательски относящийся к учебе, а тридцатилетний мужчина с насмешливым и умным лицом.

Бабкин полез в карман, поглядел на телефон.

– Точно… Разрядился, должно быть.

– Маш, а твой?

Не сразу сообразив, о чем ее спрашивают, Маша пошла в комнату и вернулась с севшим телефоном, который лежал в сумке со вчерашнего дня.

– Ну вы даете! – Макар укоризненно покачал головой. – Я, понимаешь, нервничаю, а они даже телефоны не проверяют!

– Что ты делаешь? – недоверчиво переспросил Бабкин. – Нервничаешь?

– Представь себе, да, мой патологически честный друг. Зачем ты отправился к Тогоеву с рассказом о его дочери? Чего, интересно знать, ты ожидал от этого психа?

– А я не подозревал, что он псих, – огрызнулся Сергей. – А если ты это видел, какого дьявола мы стали с ним работать?

– Потому что он платил, – пожал плечами Макар, не собираясь напоминать Бабкину, что именно тот настоял на заключении контракта с Тогоевым. – Кто ж знал, что ваши с ним отношения выйдут за рамки рабоче-денежных.

Маша не выдержала.