Ученик - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2017)

Вокруг было красиво. По-летнему зелено. У Эдварда возникло почти головокружительное ощущение, когда он смотрел на простирающийся перед ним колышущийся ландшафт. Как много площади. Пространства. Теперь, когда перед ним открывалась перспектива, когда он видел, в чем ему отказывали, последние четырнадцать лет казались еще более изолированными и ограниченными. Он наслаждался поездкой, каждым новым видом, возникавшим вдоль извилистой дороги. Ветер через выбитое окно трепал его жидкие волосы. Он снова закрыл глаза. Дышал глубоко. Дал себе отдых. Воздух казался более легким. Другим. Каждый вдох укреплял его. Вот каково это, когда дышишь как свободный человек. Роланд сбросил скорость. Эдвард открыл глаза. Они подъехали к шоссе Е18. Чуть более получаса, и они в Стокгольме.

– У тебя есть телефон? – спросил Эдвард.

Роланд сунул руку в карман и протянул ему мобильный телефон. Эдвард набрал номер по памяти и стал ждать ответа, а Роланд перешел на безопасные 110 километров в час.

* * *

Харальдссон стоял у окна спальни. Он стоял там с тех пор, как открыл дверь и обнаружил комнату пустой. Прошел мимо не застеленной двуспальной кровати к окну. И остался стоять. А что еще было делать? Искать Йенни? Где? Он не имел представления и был буквально парализован.

Тревога, страх, Йенни, работа.

В саду начали сажать яблоню. Он видел, как приехали садовники. Как они обошли сад, размахивая руками и что-то обсуждая. Пришли к согласию относительно лучшего места и принялись отмерять и копать. Принесли мешки с землей. Нормальная жизнь, проходившая всего в нескольких метрах от него. Понятная действительность.

Думать трезво было трудно. Что он может сделать? Он не может оказаться замешан. Ему нельзя быть замешанным. Йенни исчезла. Он замешан. Но об этом никому не следует знать. Нельзя, чтобы с Йенни что-нибудь случилось. Мысли скакали, меняли колею, точно на поцарапанной виниловой пластинке.

Хинде будут перевозить. Вероятно, он уже покинул «Лёвхагу». Он хотел, чтобы его перевезли. Что-нибудь произойдет. Что? Следует ли Харальдссону поднять тревогу? /скачок/

Может ли это спасти Йенни? Йенни исчезла. /скачок/

Чем он может обосновать тревогу? Лучше бы не рассказывать о том, что он оказывал Хинде кое-какие услуги и что одна из них вылилась в то, что Хинде покинул территорию. Это означало бы не только самоубийство в плане карьеры. Это наверняка наказуемо. /скачок/

Йенни. Где она? Она не должна умереть. Что он будет делать? Как сможет жить дальше? /скачок/

Когда Йенни исчезла, Хинде еще не покинул «Лёвхагу», а Ральф был уже арестован. Что это означает? Что Хинде контактировал еще с какими-то людьми за пределами «Лёвхаги»? /скачок/

Нельзя допустить, чтобы отец Ингрид Мари сидел в тюрьме. /скачок/

Поднимать тревогу? Может ли он поднять тревогу? Что привести в качестве причины своих подозрений? Возможно, Хинде болен. По-настоящему. Возможно, он поехал в больницу. Тогда предупреждение о попытке к бегству покажется, мягко говоря, подозрительным. А если он опасался такой попытки, почему тогда дал согласие на транспортировку?

/скачок/

Я не убил ни одной беременной женщины. /скачок/

Что произойдет, если он поднимет тревогу?

Что произойдет, если он этого не сделает?

С Йенни.

Телефон снова зазвонил. Доставая его из кармана, Харальдссон почувствовал, как от надежды у него быстрее забилось сердце. Незнакомый номер. Не Йенни. Он все равно ответил.

– Харальдссон.

– Это Эдвард Хинде.

В голове у Харальдссона образовалась полная пустота. Теснившиеся там ранее мысли как ветром сдуло.

– Откуда вы звоните? – только и смог выдавить он.

– Неважно. Вы сделали то, о чем я просил, так что у вас есть право на вопрос.

Харальдссон слышал каждое слово. Слышал, но не понимал.

– Что?

– Я держу свое слово, Тумас. Вы ответили «да», что мне и требовалось, и за это вы получите ответ на один вопрос.