Ангелы-хранители - Дин Кунц (2019)

И пока Эйнштейн деловито жал на педали, извлекая фишки, и укладывал их одна за другой, Трэвис вынес пиво и собачью миску с водой на переднее крыльцо, чтобы там дожидаться Нору. К тому времени как Трэвис вернулся на кухню, Эйнштейн уже успел составить послание:

МОЖНО МНЕ ГАМБУРГЕР? ИЛИ ТРИ СОСИСКИ?

На что Трэвис ответил:

– Я собираюсь поесть с Норой, когда она вернется домой. Не хочешь немного подождать и поесть с нами?

Ретривер облизнулся и задумался. Потом уставился на уже использованные буквы, отодвинул некоторые из них в сторону, после чего извлек из трубки апостроф, «Й» и «Д»:

О’КЕЙ НО Я УМИРАЮ С ГОЛОДУ

– Ничего, переживешь.

Собрав буквы, Трэвис разложил их по трубкам, затем сходил за помповым ружьем, оставленным у задней двери, и положил его на пол возле кресла-качалки. Эйнштейн тем временем выключил свет в кладовке и присоединился к Трэвису.

Они сидели в тревожной тишине, Трэвис – на кресле-качалке, Эйнштейн – на полу из красного дерева.

Теплый октябрьский воздух звенел от птичьих трелей.

Трэвис потягивал пиво, Эйнштейн время от времени лакал воду, и оба неотрывно глядели на грунтовую дорогу, ведущую к скрытому за деревьями шоссе.

В бардачке «тойоты» Нора держала пистолет 38-го калибра, заряженный разрывными пулями с выемкой в головной части. С тех пор как они покинули округ Марин, Нора освоила вождение автомобиля и с помощью Трэвиса научилась мастерски стрелять из пистолета 38-го калибра, пистолета-пулемета «узи» и помпового ружья. Правда, сегодня у нее с собой был только пистолет, однако по пути в Кармель и обратно ей, собственно, ничего не угрожало. А кроме того, даже если Аутсайдеру и удастся незаметно пробраться в этот район, ему будет нужен ретривер, но отнюдь не Нора. Таким образом, она находилась в полной безопасности.

И все-таки куда ж она запропастилась?

Трэвис пожалел, что не поехал с Норой. Однако после тридцати лет угнетения и страха одиночные поездки в Кармель стали для Норы одним из способов самоутверждения: проверки своих новых способностей, независимости и уверенности в себе. Нет, ей определенно не понравилось бы, если бы Трэвис навязался в сопровождающие.

К половине второго дня, когда Нора опаздывала уже на полчаса, у Трэвиса, которого уже начало подташнивать от волнения, противно засосало под ложечкой.

Эйнштейн принялся беспокойно метаться по крыльцу.

Но пять минут спустя именно ретривер первым услышал шум сворачивающей с шоссе машины. Кубарем скатившись с лестницы, он застыл на обочине грунтовой дороги.

Трэвису не хотелось демонстрировать Норе свое волнение, поскольку она могла расценить это как неверие в ее способность позаботиться о себе: в способность, которой она действительно обладала и очень гордилась. Трэвис остался сидеть в кресле-качалке с бутылкой «Короны» в руке.

Когда вдали появилась синяя «тойота», он вздохнул с облегчением. Подъехав к дому, Нора нажала на гудок. Трэвис помахал ей рукой с таким видом, будто это вовсе не он только что корчился в свинцовых объятиях страха.

Эйнштейн побежал к амбару поздороваться с Норой, и буквально минуту спустя они появились оба. Нора, в простых синих джинсах и белой блузке в желтую клетку, по мнению Трэвиса, затмила бы на балу всех расфуфыренных и увешанных драгоценностями принцесс крови.

Нора наклонилась и поцеловала Трэвиса. Губы у нее были теплые.

– Ужасно соскучился, да?

– Без тебя солнце померкло, птицы перестали петь, исчезла радость жизни. – Трэвис пытался говорить шутливо, но в его тоне явно проскальзывали серьезные нотки.

Эйнштейн терся о ноги Норы и даже поскуливал, пытаясь привлечь внимание. Затем поднял на нее глаза и тихо гавкнул, словно спрашивая: «Ну что?»

– Он прав, – заметил Трэвис. – Так нечестно. Сколько можно держать нас в подвешенном состоянии?

– Да, – ответила Нора.

– Да? – переспросил Трэвис.

– Я залетела, – улыбнулась Нора.